Бэор довольно урчал и напирал еще больше. Но вот когда к поцелую подключилась рука, сжавшая мою грудь, а потом и вторая оторвалась от волос и, спустившись мне на спину, грубо прижала мое тело, заставив в полной мере ощутить его мужское желание и намерение, я испугалась. Уперлась ему в грудь руками, промычала:

– Нет! – Потом, с трудом отстранив лицо, уже громко и четко потребовала: – Прекрати! Отпусти меня.

Но не тут-то было. Бэор опрокинул меня наземь, навалился, схватил мой подбородок и, глядя на меня черными от страсти глазами, прорычал:

– Ты больше никогда не будешь со мной играть, девочка! С сегодняшней ночи ты принадлежишь только мне одному. Я никому не позволю лишить меня того, что даст брак с тобой. Ты в моей власти и будешь делать то, что я захочу. Добровольно или нет – решать тебе!

Я изо всех сил колотила его кулаками, но он, не обращая внимания на сопротивление, задрал подол моей рубашки и попытался устроиться поудобнее. Я в ужасе уперлась ему в грудь ладонями и завизжала на весь лес. Пыталась скинуть его, но он оказался сильнее, намного сильнее.

Сначала мои ладони потеплели, потом я почувствовала легкое жжение и услышала отборные эльфийские ругательства. В следующий момент Бэор откатился от меня в сторону и, шипя от боли, разглядывал свою голую грудь, на которой алели отпечатки моих ладоней, очень хорошо заметные в серебристом свете двух лун.

Мрачный от боли и злости мужчина посмотрел на меня и прошипел:

– Эленаль, это был первый и последний раз, когда ты посмела пойти против меня! Клянусь тебе! На этот раз я прощаю, потому что понимаю, из-за чего ты испугалась. Я знаю, что стану твоим первым мужчиной и только по этой причине не накажу тебя сейчас за эти отметины. Поднимайся и одевайся, я провожу тебя в поместье – прогулки в одиночестве закончились.

Меня затрясло от злости и страха. Дрожащими руками я нацепила на себя платье; пятясь, не выпуская Бэора из поля зрения, подошла к лошади и, взлетев в седло, резво поскакала домой. На сегодня приключений с меня достаточно. Я слышала позади топот копыт его коня. Старалась выкинуть жениха из головы, но мысли о нем все равно упрямо лезли в голову. Отмотала ситуацию назад и шаг за шагом проиграла ее заново, анализируя свои чувства и поступки.

Бэор Сарендаэ – ослепительно красивый мужчина. Для меня, девушки, находившейся слишком долго в клетке больного тела, а потом три месяца не выходившей даже за пределы поместья, он стал ярким событием. Честно признаться, от него сносит немного крышу. Но вот именно такое рациональное понимание ситуации меня и насторожило. Мне вначале понравилось целоваться, потому что нравился сам мужчина, но потом в душе возникло чувство гадливости. Что я делаю? Зачем? Почему? Просто потому, что больше не с кем ощутить себя женщиной? Кому-то нужной и желанной? Спасибо Алоис, уберегла от непоправимой ошибки. И внутреннему огню, оставившему пламенный привет на груди Бэора, спасибо. Как только вспомнила про отметины и его удивленное болезненное шипение, довольно усмехнулась. Съел, расчетливый ты наш! Герой-любовник!

Я завела Росу в конюшню и, расседлав ее, вернулась в дом. Первым, кого я увидела, был Ваньяр, облокотившийся на лестницу и мерзко ухмыляющийся. Внутри все сжалось от плохих предчувствий, я непроизвольно разгладила платье и, выдохнув, остановилась, глядя на него как кролик на удава. Его довольная ухмылка стала еще шире, подтвердив мои давние подозрения, что ему доставляет особое удовольствие издеваться надо мной и унижать. Дальше еще хуже. Дядя подошел ко мне, жестко схватил за локоть и потащил за собой. Сопротивляться, чтобы добавить ему радости, я не стала.

Меня привели в кабинет отца, в котором я никогда не была. Сидевший в кресле возле камина Бельфалас молча смотрел на меня и медленно цедил вино. Ваньяр расположился во втором кресле. Мне присесть никто не предложил. Я вздрогнула, когда за спиной сначала раздался щелчок закрывшейся двери, а потом прозвучал бархатный баритон Бэора:

– Она ночью купалась в озере. Я решил, что ей лучше вернуться домой.

Я повернула голову и, сузив глаза, гневно посмотрела на него. С усмешкой заметила, что застегнулся он на все пуговицы. Бэор потемнел лицом, но отвернулся и преданно уставился на моих золотоносных «родственников».

Бельфалас театрально долго сверлил меня взглядом, потом выдал:

– Ну, раз за твою честь я ручаться уже не могу, мы должны поторопиться со свадьбой. Официальную помолвку пропустим, ведь на посвящении я всем объявил об обручении. Ты согласен, эл Сарендаэ?

Бэор довольно кивнул головой и с хищной улыбкой будущего собственника уставился на меня, от чего по спине прошлась омерзительно холодная волна мурашек.

Не выдержала и протестующе замотала головой, прошипела Бельфаласу:

– Я никогда не выйду за него замуж, вы меня не заставите!

Он в ту же секунду подлетел ко мне и с бешеной яростью тихо спросил:

– Ты уверена? Или надеешься, что раз тебя Алоис признала истинной дочерью, то стала свободной? Так вот, девочка, ты принадлежишь мне, и я распоряжаюсь тем, как тебе дальше жить.

– Вы забыли, дорогой «отец», что Алоис публично выразила свою волю, именно она отвечает за мою судьбу, и уж тем более она решает, жить мне или умереть!

Ядовитое, но справедливое замечание прервала звонкая мощная оплеуха, от которой я отлетела к стене и шлепнулась на пол. Да так и лежала, уткнувшись носом в ковер, пока звон в ушах не стих. Помогать мне никто не спешил. Сама приподнялась на руках и увидела, что из носа потекла кровь и пачкает великолепный ковер. Пришлось останавливать ее магическим способом. Затем, с усилием сев, я посмотрела на мужчин.

Бэор глядел с сожалением, сжимая кулаки, – он не доволен тем, как со мной поступил отец, но был вынужден сдерживаться. Наверняка боялся, что тот передумает отдавать меня ему в жены. Ваньяр взирал безучастно, будто ничего особенного не произошло. Бельфалас подошел ближе и, чуть наклонившись надо мной, прошипел, от чего Бэор напрягся еще больше:

– Алоис сказала, что я не могу тебя убить, но не сказала, что я не могу выдать тебя замуж. Я могу многое с тобой сделать, не убивая, моя девочка!

Два дня назад родившаяся у меня надежда на спокойную, достойную жизнь канула в лету.

– Через неделю состоится ваша свадьба, потому что я так решил, – объявил ненавистный отец. – Услышу от тебя хоть одно слово против, Эленаль, пожалеешь, что Алоис не разрешила тебя убить. Ты сделаешь, как я хочу. А я хочу законных чистокровных внуков, и в твоих интересах выполнить мое пожелание. Потом станешь свободной как птица… если Бэор позволит! А теперь ступай в свою комнату.

Я с трудом поднялась на ноги и вышла, ни на кого не глядя во избежание последствий. В коридоре остановилась, привычно прислушиваясь к происходящему за дверью.

Первым нарушил молчание Бэор:

– Эл Бельфалас, я вынужден потребовать от вас объяснений. Мне не понятна ваша внезапная ненависть к дочери и поспешная свадьба. Я беден, но на безропотного мерина вряд ли похож.