Добавить свои ошибки к чужим – это мы всегда пожалуйста. Сейчас посмотрим, может я обойдусь чужими.

– Павел Андреевич, разрешите? – Оба колечка оказались в моих руках. Так, теперь соорудим из колечек пирамидку: снизу – большое, сверху – маленькое. Теперь покрутим Ключ-Кольцо – мне понадобилось не больше минуты, чтобы прозвучал щелчок и кольца намертво сцепились благодаря своей оригинальной форме, причем Ключ-Кольцо на миллиметр провалилось в Кольцо Колдуна. Ели я прав, сейчас на этот столе окажется сокровище колдуна Григория Распутина.

Вдоль обода большого кольца появилась линия в волос толщиной, поделившая Кольцо Колдуна пополам. Стоило потянуть за Ключ-Кольцо, чтобы большое кольцо раскрылось. Фактически конструкция из двух колец теперь представляла собой своеобразную шкатулку – в форме пустотелой баранки, в которой крышкой служило Ключ-Кольцо и верхняя половина Кольца Колдуна, а дном – его нижняя половина.

– Слово «сокровище» не обязательно относится к золоту. Распутина не всегда называли колдуном, многие считали его целителем. Леонид искал богатство и, конечно же, не нашел его. Он почему-то решил, что значение имеет только одно кольцо, оно ведь – Ключ-Кольцо…

Внутри большого кольца находился тончайший свиток – странно, но он не рассыпался прямо у меня в руках

– Игорь, в доме найдется лупа?

Лупа нашлась – свиток был сплошь покрыт письменами, но чтобы понять их нужно было нечто большее, чем увеличительное стекло.

– Я могу забрать эти записи? Думаю, в Эрмитаже мы сможем их расшифровать…

– Если родственники будут не против. Всё же это их собственность.

Для Евы было бы куда лучше, если бы этой собственности вовсе не было.

– Речь идет не о владении, а лишь об изучении, за интересами семьи я прослежу.

Игорь лишь молча кивнул:

– А вам, Алекс, я бы рекомендовал не задерживаться в Петербурге и в ближайшие пару лет здесь не показываться.

Почему-то спорить мне не хотелось. Да и вряд ли что-либо могло меня здесь удержать…

Говорят, летом здесь всё иначе. Скольжение по льду сменяет скольжение по воде. Думаю, несколько навигаций я пропущу. Быть может – все. И даже не буду пытаться внедрить петербургские гонки по льду на просторах застывшего Днепра…

На самом деле была только одна причина, ради которой я мог бы вернуться сюда. Два синих огня между почти прозрачными крыльями. Вероятно, ангелы предпочитают холод, потому и тяга, которая, скорее всего, нужна была ему для пополнения запасов включалась зимой. У меня была возможность на собственной шкуре детально проверить, что происходило с этими самыми запасами. Я ею не воспользовался, о чем не жалею. Летом, надо полагать, Ангел впадал в спячку – так же, как и кукушники.

Рядом с дорогой, вероятно, лелея кулинарные планы, параллельно нашему курсу бежали несколько волков…

Чуть позже эту проблему придется решить, а сейчас единственное что нам угрожало, это упорство Данилы в нежелании сменяться со своего места на козлах. Собственно, само по себе такое поведение я мог только приветствовать, но так как реализовывалось оно путем употребления внутрь изрядного количества спиртного – я был против. У меня свои планы на водку, к тому же я совершенно не заинтересован в ученике-алкоголике. Это тот был редкий случай, когда мы с Алисой хоть в чем-то согласны.

Повозка остановилась. Данила сделал неудачную попытку спрыгнуть – примерно так прыгают мешки с мукой, с той же грацией и изяществом. Еще бы – все выступающие места после нескольких часов неподвижного сидения на морозе слушаются только после длительных уговоров. Волки, увидев двоих мужчин сочли, что мы остановились из-за них, и, решив перенести свои планы на более благоприятное время, растворились в лесу.

Теперь моя очередь – вскарабкался на козлы, хорошенько устроился, чтобы потом не отвлекаться и… Но-о!

Лошадки загребали копытами дорогу под себя, под колеса, отбрасывая её назад. Рано или поздно всё может остаться позади – надо только вовремя покормить лошадей и купить повозку покрепче. Каждый может получить любое количество шансов, стоит только доехать до городской черты…

Когда-нибудь я забуду Еву, забуду кукушников, десятки белесых тел, погубленных мною на острове, превратятся в очередной скелет в моем необъятном шкафу. Вероятно, я выбрал профессию, которая предполагает взятие грехов на душу. Странно, что платой за такой риск становится лишь предложение рисковать всё больше и больше. Наверное, грех – это плата общества за выживание.

Я заснул. Высокие мысли о низком способствуют быстрому засыпанию. Лошади тоже решили передохнуть. Лишь вмешательство Данилы не дало мне превратится в льдину. Наверное, у меня был весьма жалкий вид. Очень похоже на то, что фляга, с помощью которой я пытался возобновить кровообращение, была ополовинена до того Алисой. Во всяком случае, блеск её глаз явно говорил именно об этом.

Не знаю, что тому виной – блеск глаз, содержимое фляги или тот простой факт, что два взрослых человека отчаянно нуждались в тепле.

Когда Данила, тоже решивший передохнуть, проснулся, картина, которую он увидел, без вариантов иллюстрировала наше с Алисой примирение. По крайней мере на ближайшие сутки.

Наконец-то я захотел домой. Хорошо, когда в жизни появляются ориентиры – думаю, я заслужил пару месяцев спокойной жизни, без передвижения по пересеченной местности и тяжести меча в руках. В конце концов, Алиса заслуживает большего, нежели спальное место в повозке, конечно, если её отношение к детективу Алексу не претерпит стремительных изменений при пересечения городской черты…

– Учитель! – Неужели Данила хочет меня спросить, в какой руке нужно держать поводья, если правой в этот момент ковыряешь в носу? – Учитель!

Учитель за достойно малый промежуток времени оделся достаточно, чтобы мороз не сказался на здоровье за те несколько секунд, которые требовались, чтобы спросить: «Чего тебе?»

Ответ Данилы был неудовлетворительным. В том смысле, что его не было. Вместо этого он бессмысленно тянулся рукой куда-то вверх и вперед, будто, откуда-то с неба к нему спускалась морковка… Поневоле я тоже задрал голову, чтобы попытаться если не принять, то хотя бы понять этот акт рукопротягивания. Воздух в указанном Данилой направлении колебался, будто над пламенем невидимой свечи. Граница этого атмосферного явления неумолимо приближалась к нам, совершенно игнорируя довольно приличную скорость нашего экипажа. Жаль, мне некого было позвать, не то я бы тоже крикнул: «Учитель!»

Лошади заржали и остановились, едва не поставив экипаж на попа. Боковым зрением я успел увидеть, как Трыщ несется гигантскими скачками, пытаясь догнать повозку, и одновременно все больше отдаляется от нас. Мы проваливались в марево – двигаясь, не сдвинувшись с места… Внезапно всё кончилось. Только стояли мы теперь не на дороге, а у вершины холма, точнее горы… Если быть аболютно точным, мы находились у замка ведьм на Лысой Горе. Только вот пейзаж, расстилавшийся у подножия горы, узнавался с большим трудом. Он был неправильного цвета, будто этой зимой снег состоял из золы. Будто еще один безумный детектив Алекс попытался проделать с Киевом ту же операцию, что я – с городком кукушников… Но нет – город не был сожжен, разрушена была лишь его часть.