— Все это время я был рядом с моим королем, — серо-зеленые глаза графа Роберта сияли от воспоминаний об этих событиях. — Я шел след в след за Ричардом, и когда мы наткнулись на баррикады, возведенные этим олухом Исааком, и укрылись за ними — ох и смеялись же мы! Вместо того чтобы защитить этого надутого спесью Комнина, они послужили надежным укрытием для нас! Оставалось только возблагодарить святого Георгия за то, что все складывается столь удачно.

— А почему вы взывали к святому Георгию, а не к архистратигу Михаилу, как встарь, или к саксонскому святому Эдмунду? — поинтересовалась Джоанна.

Роберт Лестерский весело улыбнулся.

— Вы, должно быть, еще не знаете, миледи, но Ричард Львиное Сердце избрал этого воина-святого нашим небесным покровителем, и боевой клич: «Святой Георгий за старую добрую Англию!» подхватили все крестоносцы из наших краев.

— Но почему же не святого Эдмунда? — удивилась Джоанна. — Ведь его могила в Бери-Сент-Эдмундс на востоке Англии…

— По-прежнему почитаема! — подхватил Роберт. — Однако Ричард поклялся вернуть церкви мощи святого Георгия, захваченные неверными в Леванте, и все мы надеемся, что святой не лишит нас своей милости. Как не лишил и тогда, когда мы под прикрытием арбалетчиков выскочили из-за этих заграждений в порту Лимассола и ринулись на конников Исаака. Представляете, миледи? Мы шли пешими, но они пустились наутек, едва мы напоили свои мечи их кровью, рубя всадников и коней и добивая павших.

Джоанна поморщилась, но продолжала слушать, не перебивая.

— Исаак со своей армией расположился в предгорьях неподалеку от Лимассола, готовясь на следующий день продолжить сражение. Но рыцари-крестоносцы всю ночь перевозили на берег своих боевых коней. А поскольку во время морского перехода жеребцы висели в трюмах на специальных лямках, их до рассвета выгуливали по берегу, чтобы они набрались сил. Тем временем были высланы лазутчики, чтобы уточнить местонахождение противника. И едва рассвело, Ричард во главе нескольких десятков тяжеловооруженных конных рыцарей уже был готов ударить на врага. Внезапно к нему обратился один из его клириков — он под покровом темноты разведывал диспозицию Комнина, и стал умолять государя отказаться от этой затеи, ибо силы императора неисчислимы. «Любезный, — возразил на это Ричард, — во имя Господа и Пресвятой Девы, читайте Писание, а рыцарские дела предоставьте нам, грешным».

Далее граф поведал, как Ричард в первых рядах ринулся на самозванца, увлекая за собой своих воинов, и Комнин, обескураженный таким яростным натиском, вынужден был отступить. Рыцари захватили его огромный шатер, груды сокровищ и табун великолепных коней, среди которых оказался и белый скакун самого Исаака.

«На чем же тогда бежал самозваный император?» — подумал Мартин, пока Роберт живописал великолепие этого удивительного коня. Как и все воины после боя, граф не чуждался преувеличений.

Ричард во многом напоминал Мартину тех бесшабашных воинов, которых принято воспевать в балладах, но если судить по числу громких побед, одержанных им, английский Лев был еще и опытным стратегом: удача не всегда поворачивается светлым ликом к самым рьяным — в бою нужен еще и холодный разум.

Ему не терпелось задать графу целый ряд вопросов, но тот поглядывал на госпитальера так холодно, что не оставалось никаких сомнений: Лестеру уже известно, в каких отношениях рыцарь д'Анэ с его милой тетушкой. Поэтому он умерил свое любопытство и продолжал слушать.

Далее Роберт поведал, что после того, как Ричард вступил в Лимассол и к нему стали со всех сторон стекаться кипрские землевладельцы, спеша принести присягу, король повелел ему обследовать море вдоль побережья в поисках разбросанных штормом кораблей крестоносцев.

— Так или иначе, — закончил свой рассказ граф, — Ричард Львиное Сердце намерен воспользоваться передышкой для того, чтобы обвенчаться на Кипре с принцессой Наваррской. И завтра же я поспешу к своему государю, а вы отправитесь со мной, любезная Джоанна, как мы с вами и условились.

— Я готова, — слегка наклонила голову молодая дама, бросив короткий взгляд на Мартина. — Ведь вы не откажетесь сопровождать меня и в дальнейшем, мессир д'Анэ? А ты, Роберт, — готов ли ты взять с собой моего доблестного спутника-госпитальера?

На террасе повисла тишина, нарушаемая только стрекотом сверчков да потрескиванием пламени светильников. Лицо Роберта де Бомона омрачилось.

Мартин поднялся.

— Боюсь, что это вряд ли возможно, мадам. Я выполнил свой долг, охраняя вас в пути, но теперь мой путь лежит к берегам Палестины. К тому же на галере у его светлости графа Лестерского не так уж много места, учитывая то, что ему придется взять на борт крестоносцев с потерпевшего судна.

— Моему кузену королю Англии на Кипре нужны такие воины, как вы, — продолжала настаивать Джоанна. — Роберт, этот человек спас мне жизнь, и ты не должен ему отказывать. В противном случае я — как бы ни хотелось мне присутствовать на свадьбе короля Ричарда и повидать мою дорогую Иоанну, — буду вынуждена отказаться от плавания на Кипр и отправлюсь с сэром Мартином д'Анэ к берегам Леванта!

Мартин слегка побледнел, но сердце в его груди забилось болезненно и сладко. Роберт же, наоборот, — гневно вспыхнул.

— Могу ли я сказать вам несколько слов наедине, миледи? — произнес граф, поднимаясь со своего места.

Он подал руку даме, и оба удалились в сад, ступая по известняковым плитам, которыми была выложена дорожка между кипарисами.

Мартин стремительно переглянулся с Эйриком. Тот почти беззвучно прошептал: «Англичанка не так уж и неправа, желая взять нас с собой», — но что именно он имел в виду, Мартин не понял. Он добился от сестры маршала тамплиеров всего, что ему требовалось, и теперь… Но если он примкнет к отрядам Ричарда, разве не будет ему гораздо проще оказаться под стенами Акры?

Беседа племянника с его молодой тетушкой затягивалась, когда же граф наконец удалился, Джоанна чуть ли не вприпрыжку вернулась на террасу.

— Роберт уступил, как уступает всегда, если я настаиваю! Он истинный рыцарь, но тебе вовсе не стоило бросать на него ревнивые взгляды. — Она негромко рассмеялась. — Вместе с тем он потребовал, чтобы я нынче же перебралась в крепость. Похоже, это он ревнует меня к тебе…

Она улыбнулась, но улыбка вышла несколько смущенной. Беседа с Робертом дала ей ясно понять, в каком гневе тот пребывает, ибо комендант и капеллан уже успели поделиться с графом местными слухами и сплетнями. Поэтому она лишь мимоходом коснулась ладонью щеки Мартина и приказала своим людям немедленно собираться.

Мартин, поразмыслив, решил, что отделался куда легче, чем можно было ожидать. Каким-то образом Джоанна умудрилась убедить племянника не впадать в крайности. Но когда на следующее утро мнимый госпитальер поднялся на борт галеры, де Бомон даже не взглянул в его сторону, сам же ни на шаг не отходил от Джоанны, потчуя ее какими-то россказнями или предлагая полюбоваться живописными видами.