Все равно он сильнее. Борясь с дремотным оцепенением, убийца дожидался, когда перстень накопит заряд. Лишь бы Птичьему Пастуху не надоело играть.

Акробатка пыталась до него добраться, и они ползали по грязной прогалине, словно две враждующие снулые змеи в террариуме. Наконец обессилевшая морочанка затихла, и ему оставалось только считать секунды, а потом посылать в цель иглы. И еще бороться со сном. Прошла вечность, и небо почти совсем потемнело, прежде чем Демея начала мерцать «здесь – не здесь». После этого потребовалось еще несколько пар развоплощающих зарядов, чтобы она исчезла.

На том месте, где она лежала, остались в слякотном месиве ямка в человеческий рост и в придачу несколько женских тряпок, нож, какие-то мелкие вещицы – все эти предметы принадлежали материальному миру.

Волшебная музыка смолкла, магия Клесто развеялась. Стряхнув последние клочья манящей дремоты, Темре присел около Джаверьены, включил фонарик, который чудом не потерялся.

Непонятно, жива или нет. Кажется, есть слабое дыхание, на губах пузырится кровь. Треклятый жернов должен был раздробить позвоночный столб и вмять хрустнувшие ребра в грудную клетку. Если бы не она, Демея ушла бы, и неизвестно, сколько бы еще всякого натворила.

Девчонка спасла ему жизнь и заодно дала возможность разделаться с мороком. Он был благодарен и ей, и Дождевому Королю, но в то же время чувства хуже и горше, чем сейчас, никогда еще не испытывал.

Укрыл ее своей курткой. Не было и речи о том, чтобы нести раненую в таком состоянии на руках – это ее прикончит, но здесь Джаверьену тоже нельзя оставлять без присмотра: в окрестностях бродят одичалые собаки и чекляны.

Это затруднение неожиданно разрешилось: послышались шаги, затрещала скляса, метнулся наискось луч электрического света, и на прогалину выбрался из кустарника Саглари, коллега Темре из Гильдии – с ног до головы грязный, даже на белеющей в поздних сумерках маске темнели пятнышки.

– Где морок? – спросил он первым делом.

– Готов.

– А это кто?

– Пострадавшая. Позови сюда медиков с носилками, а я с ней побуду.

Перед тем как отправиться за помощью, Саглари добавил:

– Что-то непонятное здесь творится. Вроде была музыка, меня вырубило, и я сколько-то времени валялся. Ты тоже?

– Это уже закончилось. Потом расскажу, в чем дело.

Гильдеец ушел, а Темре остался сидеть около девушки. Если бы мог, поделился бы с ней и своей жизненной силой, и своей удачей, лишь бы она поправилась. Но в то же время он никогда бы не смог полюбить Джаверьену. Попросту не захотел бы ее, если называть вещи своими именами.

Возможно, Кайри потому и выглядела такой сердитой после разговора с ней, что понимала всю безнадежность ее увлечения. Бывают ситуации, когда никто не виноват, но всем очень плохо, и ничего не поделаешь.

Над так и не взорванной трубой замаячило, просвечивая сквозь дымную поволоку и рваные тучи, желтоватое лунное пятно. Скляса тихо шелестела, покачивая гроздями стеклянистых ягод, и такой же тихий голос произнес за спиной у Темре:

– Сегодняшний день – это целая поэма.

Фонаря у Клесто не было, но его тонкую фигуру окутывало мягкое неяркое сияние, не имевшее источника. Ничего общего с мутным ореолом, свойственным наваждениям: оно скорее напоминало о таинственных отсветах хрусталя в полумраке с мерцающими разноцветными искрами, и его было видно невооруженным глазом.

Впрочем, если бы Темре все еще был в маске, он мог бы и обмануться – при условии, что Клесто вздумалось бы изменить характер свечения. В начале их знакомства Птичий Пастух воспользовался этим приемом, чтобы заморочить ему голову ради собственной прихоти.

Туника из осенних листьев в волшебном свете выглядела роскошным королевским одеянием. Косички ниспадали черным водопадом, висевшие на концах украшения из кусочков янтаря, желудей, ягод, монет, птичьих перьев, ракушек и плетеных шнурков с сердоликовыми шариками вполне могли сойти за экзотические драгоценности. Наряд можно было рассмотреть во всех подробностях, а черты узкого лица с ввалившимися щеками и огромными блестящими глазами таинственно скрадывались, как будто Дождевой Король набросил вуаль, сотканную из теней. Зато были хорошо видны длинные желтоватые когти на унизанных перстнями пальцах.

– Ты сможешь ее вылечить? – Темре сощурился от пляски цветных искр, глядя на него снизу вверх.

– Вылечить не смогу, я не целитель. Но я могу ее забрать.

– Куда – забрать?

– Ты ведь слышал россказни о том, что я похищаю людей? Даже как-то раз об этом спрашивал… Вот я и собираюсь похитить Джаверьену. Затем и пришел.

– Постой… – Убийца растерялся. – Тут уже за врачом побежали!

– В этом нет никакого смысла, разве сам не видишь? Я возьму ее к себе, если она согласится.

– Она без сознания.

– Я услышу ответ.

Клесто присел рядом, взял девушку за руку.

– Джаверьена, я, Дождевой Король, предлагаю тебе занять место в моей свите. Ты будешь летать вместе с ветром и плясать на наших праздниках, ты увидишь много такого, о чем раньше даже мечтать не могла. Если у тебя появится желание время от времени бывать среди людей, я своим подданным этого не запрещаю. Ты сможешь навещать своего брата, и у тебя будет куда больше возможностей, чем сейчас, чтобы помочь ему. Ты забудешь, что такое нищета, холод и оскорбления, ты научишься танцевать и колдовать. И еще ты станешь красивой – такой, какая ты на самом деле.

После паузы Клесто сообщил:

– Она ответила «да».

И, отложив в сторону куртку убийцы, перевернул Джаверьену на спину. Она даже не застонала. Лицо бледное и грязное, вокруг губ размазалась кровь.

Дождевой Король оглянулся на Темре.

– Когда я кого-то забираю, это, с точки зрения смертных, выглядит пугающе. Можешь уйти, можешь остаться – при условии, что не будешь мешать.

– Я останусь.

Он решил, что должен ее проводить.

– Тогда не вмешивайся, что бы ты ни увидел.

– Сюда скоро придут с носилками… – спохватился убийца наваждений.

– И никого не найдут.

Мгновение – и все трое очутились внутри сводчатой комнаты без окон и дверей, как будто отлитой из молочного тумана. Здесь было светло, как днем. Стены гладкие, в текучих смутных разводах, и такой же пол.

– Где мы? – вырвалось у Темре.

– Все там же, – рассмеялся Клесто, – но уже не под открытым небом, а в моем шатре, который смертные без моего дозволения не увидят. Я ведь одинокое существо, хотя порой и получаю удовольствие от приятной компании, и я смогу обеспечить себе одиночество где угодно. Здесь уютно, правда? Я могу и мебель наколдовать, только сейчас она не понадобится. Забери свою куртку, сядь у стены и ближе, чем на три шага, не подходи. Лучше вообще не двигайся с места.