в состояние повышенной готовности, пока Элиас оценивает меня.

— Да, слава Богу, что Коннор добрее тебя, верно?

— Верно, — предлагаю я самым сухим голосом.

— Представь моё удивление, когда Елена позвонила мне на следующей неделе и рассказала, что Джеймс Митчелл из Бандини предложил ей работу пиарщика.

Я удивленно поднимаю брови.

— Серьезно? Может быть, моя плохая пресса заставила врага заинтересоваться ею?

Элиас качает головой.

— Серьезно. Насколько безумно, что эти два совпадения произошли в течение одного месяца для кого-то вроде Елены?

— Примерно так же безумно, как если бы ты думал, что мне есть дело до того, что мы разговариваем о моей бывшей девушке. — В моих словах чувствуется укус. Я не хочу говорить о Елене, особенно с таким человеком, как Элиас. Я достаточно думаю о ней сам, без ее личного телохранителя и лучшего друга, шныряющего вокруг.

Ухмылка Элиаса превращается в полноценную улыбку.

— А потом мне позвонил Калеб, который хотел, цитирую, «проведать Елену и сообщить мне новости» без кавычек. Но прежде чем повесить трубку, он упомянул, что ты исправляешь свои ошибки с Еленой. Что ты думаешь об этом?

Черт возьми, Калеб, я доверял тебе.

— Что ты хреново умеешь соединять точки.

— Я думаю, ты что-то скрываешь. Не может быть, чтобы Коннор предложил Елене сто тысяч евро за молчание о работе с тобой. Даже он не настолько щедр.

Ну, блин, Коннор, должно быть, ужасно переживал за Елену.

— Это хренова тонна денег. Я и не знал, что стою таких денег.

Глаза Элиаса сузились.

— Странно. Я ничего не говорил о зарплате, но Елена использовала то же самое утверждение.

Черт, черт, черт. Отмените миссию.

— В конце концов, мы встречались. У нас должен быть одинаковые шутки.

— Точно. В любом случае, я могу ненавидеть тебя за то, что ты разбил ей сердце, но я не могу ненавидеть тебя за то, что ты подставил ее, чтобы быть уверенным, что о ней позаботятся. Я восхищаюсь этим, даже если ты не хочешь этого признавать. — Он встает во весь рост

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Твой секрет в безопасности со мной. Я хотел поблагодарить тебя. — Элиас протягивает мне руку.

Я хватаюсь за нее и пожимаю.

— Ты ведь не собирался ей рассказывать?

Он ухмыляется.

— Нет. Я хотел подтвердить это для себя. Я думаю, ты и так причинил ей достаточно боли, так что я хочу позволить ей сохранить достоинство в отношении ее работы.

— Ты хороший парень, Элиас. Я уважаю это.

— Самое время тебе это заметить после того, как ты проработал со мной целый сезон.

Я выпустил свой первый искренний смех за этот день. По крайней мере, я могу пережить еще один день, зная, что моя жертва что-то значит для Елены, даже если она об этом не знает.

— Я хотел поговорить с тобой. — Голос отца гремит через громкую связь.

Я сажусь на диван в своем гостиничном номере, готовясь к долгожданному разговору. С тех пор как мне поставили диагноз, я держу разговоры с родителями нейтральными, не желая расстраивать их еще больше. Мама не может долго смотреть на меня без слез. Папа, с другой стороны, держится спокойно и никогда не допытывается.

Я должен был догадаться, что он выжидает время.

— Думаю, пришло время, чтобы ты мне его подарил.

— Я бы спросил, как ты, но, судя по видео в прессе, ты едва держишься на ногах.

Я вцепилась в телефон и нажала кнопку громкой связи, желая дать рукам хоть какое-то занятие.

— Я очень рад, что сезон закончился.

— Могу себе представить. Ты через многое прошел за последний год.

— Преуменьшение века.

— Как все прошло с тех пор, как ты оттолкнул Елену?

— Дерьмово — это еще не все, что я чувствую по этому поводу.

Он вздохнул.

— Ну, ты же знаешь, что я не из тех, кто танцует вокруг проблемы.

Я ущипнула себя за переносицу.

— Ударь меня этим.

— Я был терпелив, пытаясь выждать и посмотреть, как ты справишься с ситуацией с Еленой. Но это продолжается слишком долго, и я боюсь, что произойдет, если ты продолжишь идти по этому пути.

— Я держался прямо. Никаких вечеринок и наркотиков, чтобы почувствовать себя лучше, как бы мне ни хотелось, чтобы это притупило боль.

— Это не моя забота, хотя я рад, что ты остаешься чистым и сосредоточенным. Я говорю о другом пути.

— Мы с Еленой идем двумя разными путями.

— Еще не поздно это исправить. Я хочу поговорить с тобой и выступить в ее защиту.

Я ворчу.

— Так не пойдет.

— Конечно, когда ты не даешь ей честного шанса попробовать с тобой, диагноз и все такое.

— Ты и она — не одно и то же. У нее был выбор уйти, у тебя — нет.

— Вот тут ты ошибаешься. У нас у всех есть выбор. Я решил остаться с твоей мамой, хотя знал, что она заболеет и ей понадобится помощь, потому что я люблю вас обоих больше всего на свете. Никакая болезнь не сможет меня удержать.

Мои легкие горят от глубокого вдоха, который я делаю.

— Ты был женат. Ты поклялся не бросать ее. Я только ускорил неизбежное с Еленой.

— Что именно

— В том, что однажды я заболею, и я не хочу, чтобы она умирала вместе со мной.

— Твоя мать не тащит меня за собой. Это моя точка зрения, и поэтому я хотел поговорить с тобой. Она — лучшая часть моих дней, и я не могу представить всё иначе. Даже когда она в самом плохом состоянии, я чувствую благодарность за то, что она вообще есть. Вот почему я поддерживал ее, когда ей поставили диагноз. Дело было не в клятве. Дело в чувстве, которое я испытываю к ней и с которым ничто не может сравниться.

— И именно поэтому ты будешь опустошен, когда она умрет, — хмыкнул я. — Ты умрешь вместе с ней во всех смыслах.

Я люблю своего отца. Последнее, чего я хочу, — это видеть, как свет постепенно исчезает из его глаз по мере того, как маме становится все хуже.

— Я не собираюсь умирать. — Он испустил долгий вздох. — Я буду тем же человеком, который обещал ей, что буду бороться за нее и тебя. Что бы ни случилось с твоей мамой, у меня всегда будешь ты. И ты — самый большой подарок, который она могла мне сделать. Именно поэтому я здесь, чтобы сказать тебе, чтобы ты вытащил голову из задницы и погнался за