Он поднялся по лестнице. Прошел еще один пролет, открыл дверь в свой коридор, и в висок ему уперся ствол умельца.

* * *

– Все, – сказал Ларри. – С меня хватит. Дальше можешь сам, если хочешь.

– Ты что – уходишь?

– А ты что – не видишь, что все нахер просрано? Мы же собирались просто пугануть его. Заснять и выложить. Показать, что не шутки шутим.

– Страшилками их не проймешь.

– С меня достаточно. Ты пришил оперативника, чувак. Дальше я пас. Вернусь в Лидс и, может…

И может, спрячется под кроватью. Доберется до дому, затаится и будет молить, чтобы как-нибудь пронесло. Зажмурится крепко-накрепко, и, может быть, окажется, что ничего этого не было.

– Без мазы, – сказал Керли. – Никуда ты отсюда не сдристнешь, сучара.

Ларри бросил штатив на землю и швырнул камеру. Камера упала под ноги Керли.

– Хочешь снимать кино? Вот сам и снимай.

– И как, по-твоему, я буду…

– Мне плевать.

Ларри затопал прочь по грунтовке.

– А ну, вернись!

Ответа не последовало.

– Я сказал, вернулся сюда, быстро!

– Бойцы, – сказал Хасан. – Реально бойцы, ага.

– Заткни свое поганое хлебало!

– А то что? – спросил Хасан.

Пузырь внутри лопнул. За эти кошмарные дни Хасан обгадился, обмочился, истек по́том и обрыдался от страха. А теперь он перешагнул черту. Все худшее было позади. Он уже прошел страшное испытание смертью: осознал, что она неминуема, но, к своему всепоглощающему стыду и унижению, был готов на все что угодно, лишь бы ее избежать. А теперь задуманное его убийцами предприятие разваливалось у него на глазах.

– Давай, давай, снимай, выкладывай в интернет, мразь нацистская. Ну что? Ой, погоди. Вот так облом. Одному-то тебе не управиться, правда?

В бешеной ярости Керли хватил его топором.

* * *

Четверо сидели за столиком. Тарелки унесли. После того как вернулась Кэтрин, сделав звонок с таксофона, и после того как они еще раз, что повсеместно случается в тесных компаниях, проговорили и подтвердили все то, что им и без того было известно, – что она позвонила в полицию, объяснила, кто она такая, какой информацией располагает и каким образом эту информацию получила, – никто не проронил ни слова. Хо отложил ноутбук, а Луиза, подавшись вперед и уперев ладони в подбородок, поскрипывала зубами. Мин сидел, выпятив губы, что свидетельствовало о пребывании в глубокой задумчивости. Кэтрин же беспокоилась по поводу малейшего внезапного шума, словно каждый перестук фаянса и каждый звяк оброненной ложечки предвещала катастрофу.

По Олд-стрит то и дело проносились порционно машины, разбиваемые на группы светофором неподалеку.

Мин кашлянул, собираясь что-то сказать, но передумал.

– А знаете что? – сказал Хо.

Никто не знал.

– Мой мобильник, оказывается, у меня в кармане. – Он выложил телефон на стол, чтобы все удостоверились воочию. – Представляете? Все это время, пока Кэтрин бегала к телефону у сортира, мой мобильник лежал у меня в кармане.

Кэтрин посмотрела на Луизу. Луиза посмотрела на Мина. Мин посмотрел на Кэтрин. Все вместе посмотрели на Хо.

– Да уж, – сказал Мин. – Круто. Вот тебе и гуру информационных технологий.

А потом они снова сидели и ждали.

* * *

В оперативном центре появился человек в черном – умелец. Под мышкой он нес картонную коробку. Он вошел в кабинет Дианы Тавернер и положил коробку на письменный стол. Из коробки доносилось громкое тиканье.

– Надеюсь, это не бомба, – сказала Тавернер.

Человек в черном помотал головой, поднял крышку и поставил Тавернер на бювар настольные часы Лэма. Деревянный корпус и улыбчивый циферблат смотрелись неуместно в суперсовременном интерьере кабинета.

– Так я и думала, – сказала Тавернер.

Даффи и Лэм все еще были здесь. Снаружи, в оперативном центре, разнообразные группки сотрудников вернулись к своим служебным обязанностям, тем же самым, которые они выполняли до того, как заявление Лэма спровоцировало прибытие в здание умельцев; или, по крайней мере, делали вид, что выполняли, теперь, однако, еще менее убедительно. Все их внимание было приковано к тому, что происходило за стеклянной стеной.

– Я, конечно, могу ошибаться, – сказал Лэм, – но, согласно всей той хрени, которой кадровики регулярно засирают мне электронную почту, вам следовало эвакуировать здание.

– Именно на это ты и рассчитывал.

– Ну, если бы это оказалась настоящая бомба, то вам бы влетело по самое дальше некуда.

– Если бы эта штуковина лежала и тикала на заднем сиденье, когда машину отвозили на стоянку, мои ребята ее бы заметили, – сказал Даффи.

Умелец уже направлялся к выходу, докладывая на ходу в микрофон у ворота.

Тавернер подняла указательный палец и наставила на Лэма:

– Никакая эвакуация тебе была не нужна. Наоборот. Ты хотел дать возможность проникнуть сюда кому-то из своих.

– Думаешь, дело еще можно замять? – спросил Лэм. – Или все теперь полетело к чертям?

* * *

Паук Уэбб задом попятился в свой кабинет, задел край ковра и навзничь распластался на полу. Ривер стащил с головы балаклаву Моди и сунул пистолет Моди за поясной ремень на спине. Очень хотелось съездить Пауку по морде, но только в первую секунду. На то, чтобы выбраться из багажника, забросить фальшивую бомбу на заднее сиденье внедорожника и по лестнице подняться наверх, ушло совсем немного времени, но оно с самого начала было весьма ограниченно. А если Лэму все удалось, в здании скоро будет полным-полно настоящих умельцев.

– Мой аттестационный рапорт, – потребовал Ривер.

– Картрайт? – изумился Паук.

– Ты оставил себе копию. Где она?

– Ты из-за этого, что ли?

– Где она?

– Совсем охренел?

Ривер наклонился, ухватил его за ворот рубашки и приподнял:

– Слушай меня внимательно…

Он находился в Риджентс-Парке, при оружии и в некоем подобии штурмовой экипировки. Как только он попадется на глаза настоящим умельцам, его без разговоров пристрелят на месте. Кажется, это достаточно уважительная причина. Он вытащил из-за спины пистолет:

– Еще раз повторяю. Мне нужен мой аттестационный рапорт. Где он?

– Ты в меня не выстрелишь, – сказал Паук.

Ривер саданул его рукоятью в скулу. Паук взвизгнул, и на ковер вылетел осколок зуба.

– Точно знаешь?

– Сволочь…

– Паук… Я буду бить тебя до тех пор, пока не получу то, что мне надо. Понял?