Я вышла в соседнюю комнату и легла на диван с твердым намерением проспать не более получаса. Положила под голову удачно подвернувшуюся подушку, уже чувствуя, как тяжелеют веки.

Я с большим трудом открыла глаза, когда кто-то укрыл меня одеялом.

– Гратен, – пробормотала я, снова опуская веки и обхватывая подушку руками. – Я очень устала и немного посплю. Если будете пользоваться ситуацией, не будите меня.

И уснула, так и не узнав, как приближенный кардинала отреагировал на мои слова.

Когда я снова открыла глаза, за выходящим на запад окном алел закат. Стало быть, мой сон длился не менее трех часов. Из соседней комнаты доносились негромкие голоса. Это было… уютно, словно слушаешь, как трещит огонь в камине, грея в руках бокал с вином. Я немного полежала, глядя в потолок. Туман сна постепенно рассеивался.

Послушав еще немного, я села так резко, что перед глазами заплясали яркие белые точки. Или я сошла с ума, или один из голосов принадлежит Рэму. Второй – кардиналу, но это как раз неудивительно. Волна радости быстро уступила место чувству, весьма похожему на досаду. Надо же, я сидела у его постели сутки напролет, а он очнулся именно тогда, когда я согласилась отойти.

Убеждая себя в том, что испытывать подобное чувство обиды невероятно глупо, я поднялась с дивана, пригладила растрепавшиеся волосы и, обхватив себя руками, будто во дворце было холодно (а в действительности просто со сна), вышла в соседнюю комнату.

Рэм действительно пришел в себя и теперь полулежал, опираясь на подложенные под спину подушки. Вид он имел осунувшийся и сильно ослаб, но настроение при этом явно было хорошее, что и неудивительно. Сейчас и он, и кардинал повернулись ко мне.

– Леди Аделина, – поприветствовал меня его высокопреосвященство. – Мы как раз говорили о вас.

– В таком случае, быть может, мне следует уйти, чтобы вам не мешать? – пробурчала я, и вправду готовая выйти из покоев через противоположную дверь.

Обида, сколь ни глупо, все-таки присутствовала.

– Ни в коем случае, – возразил кардинал. – Тем более что мне пора уходить. Государственные дела, к сожалению, требуют моего непосредственного участия.

Последние слова он говорил, уже вставая. Приветливо кивнул племяннику и вышел, оставив нас наедине.

Я взялась рукой за спинку кресла, не уверенная, усаживаться или нет.

– Дядя сказал, что ты не отходила от моей постели, – произнес Рэм.

Очень захотелось ответить, что его дядя излишне болтлив. Но я взяла себя в руки и вместо этого буркнула:

– Как видишь, отходила.

– После того, как он выгнал тебя практически силой, – уточнил Рэм, проявляя излишнюю, в моем представлении, осведомленность.

– Я смотрю, твой дядя нашел весьма любопытную и содержательную тему для разговора, – не удержалась от колкости я.

– Совершенно верно, – подтвердил Рэм. Кажется, он пришел в себя в достаточной степени, чтобы мое смущение доставляло ему удовольствие. – Он даже рассказал мне о том, как ты заставила растеряться беднягу Гратена. А он ведь практически непробиваемый.

Сперва я искренне нахмурилась, но быстро припомнила, о чем идет речь.

– Я просто хотела дать ему понять, что меня лучше не дергать.

– О, поверь мне, он это отлично понял! – продолжал веселиться Рэм.

Я все-таки села в кресло.

– Как ты себя чувствуешь?

– Не буду врать, что хорошо, но в целом вполне сносно, особенно учитывая обстоятельства, – откликнулся он. – Самое неприятное – то, что меня страшно клонит в сон. Не то от потерянной крови, не то от тех микстур, которыми напоил меня лекарь.

– Ну так поспи! – воскликнула я, недоумевая, что ему в этом не нравится.

– Куда я денусь? – проворчал Рэм. – Хотя, кажется, я уже провалялся более чем достаточно. Но прежде чем я усну, ты должна ответить мне на один вопрос.

Я не без удивления склонила голову набок: неужели так-таки должна?

– Перед тем как я отключился в карете, – продолжал Рэм, начисто игнорируя мое удивление, – это был бред или ты действительно мне что-то сказала?

Я вздохнула, отводя взгляд.

– Да, – ответила я, снова поднимая глаза на Рэма. – Мы с Арманом – не муж и жена. Это не более чем игра, но только пока никто не должен знать.

После этого признания Рэм расслабился и позволил себе закрыть глаза. Я думала, он сразу уснул, но вскоре услышала его голос:

– У меня будет к тебе одна просьба. Пожалуйста, не выскочи за кого-нибудь замуж за то время, пока я буду спать.

Сказав это, он действительно уснул.

Теперь я не проводила в покоях Рэма круглые сутки, но навещала его достаточно часто. Мы много разговаривали, ни о чем или обо всем – это уж как посмотреть. В основном просто болтали, вспоминая забавные истории из своего детства и юности. Правда, были темы, которые я предпочитала пока обходить стороной. Как выяснилось впоследствии, Рэм – тоже.

Когда же Монтерею-младшему стало лучше и он начал вставать с постели, он предложил мне выйти на балкон.

Погода стояла прекрасная: не слишком холодно и не слишком жарко, легкий ветерок не морозит, но придает ощущение свежести. Слуги вынесли два кресла, установили их друг напротив друга, посередине поставили маленький круглый столик.

Рэм медленно опустился в кресло: несмотря на быстро возвращающуюся самостоятельность, передвигаться ему пока еще было непросто. Сидя, однако, он чувствовал себя вполне хорошо и теперь с интересом на меня смотрел.

– Что? – нахмурилась я, борясь с соблазном проверить, все ли в порядке с моим платьем и прической.

– Давай сыграем в карты, – предложил Рэм.

Я удивленно подняла брови.

– С каких пор тебе стало нравиться проигрывать? – осведомилась я, позволяя шали сползти с плеч: в такую погоду она была не нужна.

– Все зависит от того, что поставлено на кон, – уклончиво ответил Рэм. – Ну так как, сыграем?

Я пожала плечами.

– Ну, если тебе так этого хочется… Только учти: поддаваться я не собираюсь.

– Я ни в коем случае на это и не рассчитываю, – заверил Рэм.

По его знаку слуга принес колоду карт. Не иначе Рэм договорился с ним обо всем заранее.

– На что же играем? – поинтересовалась я, демонстративно разминая руки и похрустывая костяшками пальцев.

– Давай так, – проговорил Рэм, немного щурясь из-за светящего в глаза солнца. – Если я выиграю, ты выполнишь одно мое желание.

– Что-нибудь непристойное? – поморщилась я.

– Напротив. Ничего непристойного, даю тебе слово.

– Жаль, – вздохнула я. – А я уже почти была готова поддаться. Ну хорошо, а что будет, если выиграю я? Тогда ты выполнишь мое желание?