Ельцин вспоминает:

«Разговоры с Геннадием Эдуардовичем меня в тот период вдохновляли на новые идеи. Он умел заглянуть далеко вперед. Дать ближайшим событиям стратегическую, глобальную оценку. Концепция новой политики, новой экономики, нового государственного и жизненного уклада для России вырисовывалась все ярче, яснее, отчетливее».

Бурбулис сохранял хладнокровие в самой сложной ситуации и мог работать круглые сутки, не жалуясь и не прося о помощи.

— Чтобы сработаться с Борисом Николаевичем, — делился своим опытом Бурбулис, — нужно было знать и уметь такое, чего он не знал и не умел. Ельцин хотел работать с людьми, которые могли не только брать на себя ответственность, но и выдвигать новые идеи. И он был человеком с обостренной человеческой, социальной чувствительностью. Он умел сопереживать. По крайней мере, тогда для Ельцина это было важно.

Но Бурбулис искал в новой системе власти и место для самого себя. Особое. А смысл был в том, что Геннадий Эдуардович никому не желал подчиняться, кроме главы государства. Когда Ельцин сообщил, что берет себе вице-президентом Руцкого, Бурбулис сказал:

— Я сделаю все, чтобы вы стали президентом, но вы совершили большую ошибку.

Бурбулис был уязвлен в самое сердце. Жаловался Олегу Попцову на Ельцина:

— Я долго терпел и не проявлял инициативы. Но так не могло продолжаться вечно. Я работал на него. Я понимал, что это необходимо, и жертвовал всем. Я до сих пор живу в гостинице. Мне неудобно напоминать ему об этом. Он сам должен догадаться, что так не относятся к соратникам. Настало время позаботиться о моем статусе. Нельзя делать все и быть никем. Понимаешь, он счел мою кандидатуру несерьезной. Он сказал, что меня не знает народ. Но я специально не светился, держался в тени…

Бурбулис — единственный, кто, помимо первого помощника президента Виктора Васильевича Илюшина, работавшего у Ельцина еще в Свердловском обкоме, мог зайти к президенту без доклада.

Бурбулис первым из новой правящей элиты пересел в «ЗИЛ», положенный прежде только членам политбюро, ездил с машиной сопровождения, обзавелся многочисленной охраной. И откровенно наслаждался атрибутами власти. Его примеру последовали другие. Окружение российского президента охотно воспользовалось системой привилегий, не понимая, что этого следовало избежать любой ценой. Новые министры обосновались на государственных дачах, с большим количеством обслуживающего персонала.

Правда, на заседании правительства Гайдар предложил отказаться от всех привилегий, пока экономическая ситуация в стране не изменится к лучшему. Отменили только поставку продовольствия со спецбазы. Отпала нужда — с началом гайдаровских реформ продукты вернулись в магазины. Новая номенклатура с огромным удовольствием осваивала другие прелести жизни, доступные только большому начальству. Советская система привилегий пережила Советский Союз.

Высших чиновников по-прежнему охраняют. Они живут на государственных дачах, за которые платят совсем немного, получают прекрасные квартиры, оплачивают жилищно-коммунальные расходы со скидкой. Ездят на машинах со спецномерами и спецсигналом, нарушая все правила уличного движения. Сохранилась и вся иерархическая система медицинского обслуживания номенклатуры. И даже в буфетах и столовых Кремля и Белого дома сохранились невиданно низкие цены. В советские времена из столовых ЦК КПСС запрещалось выносить меню, чтобы люди не знали, чем и по какой цене потчуют начальство. Нынешние меню для президентско-правительственного аппарата тоже могут вызвать у обычных людей только возмущение.

Новые люди сели в старые кабинеты, получили право пользоваться спецсвязью, персональными машинами, поликлиниками, больницами и санаториями, которые были доступны прежней номенклатуре. Теперь уже ни у кого не возникало желания отменить эти привилегии или отказаться от них. Напротив, осваивали новую жизнь с огромным удовольствием и, оправдываясь, говорили, что чем-то надо компенсировать их каторжный труд. Новое состояло в том, что прежде высокая должность была единственным способом обрести все блага. Теперь за деньги можно было получить то же самое и много больше. Открылись радости, о которых советские чиновники в закрытой стране и мечтать не могли. Поэтому должность стала рассматриваться как инструмент зарабатывания очень больших денег.

Старая советская система распределения дефицита, основанная на личных связях, легко приспособилась к новым условиям. Изменились только масштабы добра, которое они распределяли среди своих. Без связей на всех этажах бюрократического механизма нельзя было много заработать, большие деньги раздавали крупные руководители, и чиновники с каждым годом все дороже оценивали свои услуги бизнесу. Выделение земли под строительство, передача зданий в аренду, получение выгодных заказов, кредитов, защита от бандитов и от правоохранительных структур — все эти услуги покупались.

Вместо жесткого соблюдения единых правил игры, соблюдения налогового и таможенного кодексов постоянно делались исключения, выносились решения о льготах. Чиновники осознали, как выгодно помогать бизнесу, который щедро расплачивался за оказанные ему услуги.

В феврале 2012 года жена уже бывшего московского мэра Лужкова Елена Николаевна Батурина призналась в интервью, что давала взятки чиновникам:

— Брали у меня, как у всех остальных. Принцип очень простой: мало ли, что она — жена мэра, что, я должен терять на этом?

Наверное, Батурина хотела этим показать, что муж не помогал ей в бизнесе и она была как все. Но возникает другой вопрос: а что же она не обращалась к мужу, одному из влиятельнейших людей в стране, с требованием наказать коррупционеров? Получается, что она, напротив, финансировала эту систему тотальной коррупции в столице нашей родины…

И федеральные структуры, и местные чуть ли не в полном составе встроились в эту коррупционную систему. Органы власти превратились в мафиозные структуры, семьи, кланы, которые делили сферы влияния и жили по своим неписаным законам. Они не только оказывали за взятки одноразовые услуги, но и становились тайными совладельцами крупных предприятий. Появление олигархов было бы невозможно, если бы за каждым из них не стояли сильные мира сего, получавшие свою долю. Не бизнес покупал власть в России, а власть выращивала большой бизнес, который подчиняла себе.

Геннадий Эдуардович Бурбулис в начале ноября 1991 года был назначен первым заместителем главы правительства, чтобы помочь Гайдару и другим молодым министрам осуществить задуманное. В первые месяцы 1992 года он стал самым влиятельным после Ельцина человеком в России. Олег Попцов вспоминает, что у них был откровенный разговор: «Бурбулис понимал, что отдан на заклание, но как человек тщеславный принял вызов».

По вторникам вечером Бурбулис собирал у себя министров за чаем и бутербродами, тут обсуждались и решались все проблемы. И многие гайдаровские министры потом ностальгически вспоминали эту дружескую атмосферу единой работоспособной команды. Бурбулис с юности любил футбол, поэтому сколотил из членов правительства команду — и по воскресеньям они выходили на поле.