— Ребята, когда эти советские чиновники увидят, что мы вкалываем днем и ночью, чтобы спасти страну, они станут нам помогать.

Его предсказание сбылось лишь частично. Многие институты советской системы нисколько не изменились. Реформаторы полностью сосредоточились на экономике и мало уделяли внимания изменению судебной системы (ведь советские судьи считали себя частью карательного аппарата), правоохранительных органов, вообще политике — тогда как следовало помогать развитию партий и местного самоуправления.

Осенью 1991 года победу в стране одержали демократы, но не демократия. Ее еще следовало создавать, а новая власть решила пока что опереться на сохранившийся от советской власти государственный аппарат, что казалось весьма прагматичным решением. Это решение сохранило огромный бюрократический аппарат, перед которым — в новой экономической жизни — открылись невероятные возможности личного обогащения.

Ельцин не желал «беспокоить» силовиков, поэтому позволил им полностью сохраниться. Прокуроры, чекисты и милиционеры, отодвинутые революционными переменами в сторону, с недовольством, раздражением, а то и с плохо скрываемой ненавистью следили за деятельностью молодых реформаторов. Ждали, когда вновь придет их время. И дождались. В СССР в органах прокуратуры числились 34 тысячи сотрудников, в сегодняшней России — примерно 50 тысяч (при населении вдвое меньшем). Российская бюрократия превратилась в касту, неэффективную и развращенную невероятной коррупцией.

Летом 1992 года Ельцин от отчаяния заставил правительство печатать деньги, что привело к новому всплеску инфляции. Борис Николаевич не очень хорошо понимал, что такое финансы. Георгий Гаврилович Матюхин, первый председатель российского Центрального банка, рассказывал, как Ельцин в каждую поездку по стране брал с собой деньги. Он звонил Матюхину и говорил:

— Я еду туда-то, мне надо столько-то миллионов рублей.

И приехав, щедро раздавал эти миллионы, не задумываясь над тем, что покупает популярность, подрывая финансовое благополучие страны.

Если бы правительство Гайдара поработало подольше, удалось бы избежать многих трудностей, с которыми потом столкнулась страна. За годы реформ, скажем, в угольной промышленности количество шахтеров и дотации из казны сократились, зато производительность труда увеличилась вчетверо. Россия впервые стала экспортировать уголь. И — что особенно важно — снизился уровень смертности на подземных работах. Но за годы реформы отрасли закрыли 188 убыточных шахт и разрезов. Число шахтеров сократилось на полмиллиона человек.

Производительность труда на таких крупных производствах, как «Северсталь», Норильский металлургический комбинат, «Магнитка», по подсчетам бывшего министра экономики профессора Евгения Григорьевича Ясина, не так уж сильно отстает от американского уровня. Составляющие успеха: конкурентная среда и невмешательство государства в дела частного владельца… Но результаты дали о себе знать далеко не сразу. А страну сжигало нетерпение.

Гайдаровские реформы, породившие иллюзорные ожидания быстрого преображения, сменились горьким разочарованием, когда надежды не оправдались. Эйфория первого периода новой России была настолько сильной, что затем в стране распространилась настоящая депрессия — от сознания собственного бессилия. Деньги и власть опять достались кому-то другому. И нет сил это изменить.

А еще поднялся уровень преступности, появились новые способы обмануть.

— Оказалось, что люди в значительной части — сволочи, — говорил «Московскому комсомольцу» уже упоминавшийся Николай Шмелев. — Академик Станислав Шаталин тоже до самой его кончины недоумевал, откуда все это поперло… Мы все забываем о том, что несчастья российские с 1917 года уничтожили весь первый сорт в стране, по разным данным, от четверти до трети населения. Три поколения! Поколение революции, военное и послевоенное. Репрессии прекратились только в 1953 году. По оценкам биологов, ущерб от этих страшных погромов народ сможет компенсировать примерно через пять поколений… За это время три миллиона человек уехали из страны — еще одна эмиграция. Наш человек там как-то меняется. И в церковь ходит по воскресеньям, и жену не бьет, и хорошо работает, и соседи его уважают. А в скотских условиях человек в скотину превращается…

Многие изумленно вопрошали, откуда взялось столько бандитов и прохиндеев, связывая их появление с демократией и реформами. Но все эти люди не с луны свалились. Они выросли и сформировались в советской системе. Не точнее ли будет заметить, что разрушение нравов произошло задолго до перемен в нашей жизни? Советская власть десятилетиями разрушала мораль, развращала людей и воспитывала все эти пороки — невероятное лицемерие, тотальное вранье, постоянный обман.

Борис Николаевич навсегда сохранил уважение к Егору Тимуровичу, хотя тот впоследствии резко критиковал президента, особенно за чеченскую войну. В книге Ельцина «Президентский марафон», которая вышла уже после его отставки, он комплиментарно отозвался о Гайдаре:

«Гайдар сделал самое главное — научил всех, от министра до грузчика, мыслить по-рыночному, считать деньги. И я уверен, что дай мы его команде поработать еще год — и экономика рванула бы вперед, начались бы нормальные процессы в промышленности…»

Но тогда окружение Ельцина думало не столько о долговременных интересах экономики страны, сколько о том, как ослабить напор оппозиции на президента. На смену Егору Тимуровичу искали какого-нибудь прогрессивного хозяйственника, который поладил бы с влиятельным директорским корпусом. Остановили выбор на Викторе Степановиче Черномырдине. Недавний министр газовой промышленности, он считался человеком без видимых политических пристрастий, неамбициозным, открытым и понятным. В мае 1992 года он стал заместителем главы правительства по топливно-энергическому комплексу. В декабре возглавил правительство.

Черномырдин, выйдя на трибуну Съезда народных депутатов уже в новой роли, сказал, что он за рынок, но не за базар. Это было воспринято как обещание отказаться от гайдаровского курса, что оказалось ошибкой: в общем и целом Виктор Степанович продолжил его экономическую политику.

Черномырдин принадлежал к числу советских чиновников, которые невероятно выиграли от гайдаровских реформ. Вернее, от того, как была проведена приватизация.

Приватизацию Гайдар и его единомышленники считали своей важнейшей задачей. Эту задачу Гайдар возложил на Анатолия Борисовича Чубайса, самого целеустремленного и решительного из всей команды. Он преподавал в Инженерно-экономическом институте в Ленинграде, принадлежал к плеяде молодых питерских экономистов, которые тесно сотрудничали с единомышленниками-москвичами. 1988 год провел на стажировке в Венгрии, где обсуждались те проблемы, которые всего через пару лет станут актуальными и для нашей страны.

Группа Чубайса помогала кандидатам в депутаты горсовета готовить программы. Потом депутаты попросили его применить свои идеи на практике. Так Анатолий Борисович стал заместителем председателя Ленгорисполкома.