Ночью мы едва не замерзли, несмотря на занавески и ламповые нагреватели. Температура опустилась до минус двадцати пяти. В окоп набился туман.

Солдаты проводили время кто как мог. Кто-то, наплевав на мороз, предпочитал спать, кто-то играл в скат, кто-то, зажав онемевшими пальцами ручку, писал домой. На свечах приходилось экономить. Под них подставляли котелки, куда собирался оплавившийся воск. Таким образом удавалось продлить жизнь свечи в четыре-пять раз. Я до сих пор вспоминаю о блиндажах, погребенных под снегом, будто о предании, услышанном в детстве.

Мы выбрались из окопа, стуча зубами от холода, и возобновили свои поиски. Стояла полная тишина. Все вокруг было парализовано холодом — врагом не менее опасным, чем Красная армия. Мы долго шли вдоль проволоки, на которой висели сосульки.

К концу утра часть нашего отряда наконец-то нашла свои полки. Их офицеры сообщили нам точное местоположение двух других подразделений. Нас оставалось еще шестнадцать человек. Мы искали каждый свои роты, так как новобранец числился совсем в другом взводе. А погода была не из лучших. Приходилось действовать методом проб и ошибок, а значит, каждый из нас проделал большой крюк, прежде чем добрался до места.

Нас обуял гнев. Да что же это такое! Почему нам не дали четких указаний? Немецкие солдаты, привыкшие к идеальной точности, не могли понять, как допускается подобный беспорядок. В Польше, Франции, малых странах, работа вермахта была организована просто великолепно. Но в безбрежной России, где линия фронта составляла тридцать тысяч километров, эффективность сошла на нет. Положение затрудняло отсутствие транспорта в эту ужасную зиму. А нам предстояло пережить еще одну, хотя тогда мы об этом еще не знали.

Не успело стемнеть, как четырнадцать солдат нашей группы наконец нашли свои подразделения. Мы с молодым новобранцем остались вдвоем на заледеневшей дороге, по которой мотались туда-сюда. Прошли через почти заброшенную деревню, где осталось всего несколько солдат, одетых во что попало. Они молча смотрели на нас. Мы поспешили удалиться.

Итак, нам следовало двигаться на северо-восток. Пока еще не совсем стемнело, мы пытались по сохранившимся указателям определить наше местоположение. Мы держались справа от земляных укреплений и траншей. Но в сгустившемся тумане все наши попытки сводились к нулю.

Несмотря на молодость, я должен был что-то придумать. Спутник ждал от меня проявления инициативы. Я предложил вырыть окоп на ночь. Это привело новобранца в ужас. Он во что бы то ни стало хотел идти.

— Скоро мы найдем наш полк, — сказал он.

— Да ты что! Здесь нельзя бродить по ночам. Мы совсем заблудимся и попадем в пасть волкам.

— Волкам?

— Естественно. Но в России есть много чего и похуже.

— Но волки могут напасть на нас и прямо здесь.

— Еще бы! Конечно нападут, если будем стоять. А когда заберемся в окоп, они оставят нас в покое. Если полезут, пристрелим их, вот и все дела.

— Мы и так можем их пристрелить. А к завтрашнему утру вообще не вспомним, куда шли.

— Мы же идем по дороге! Настанет утро, пойдем по ней дальше. Говорю же тебе: лучше вырыть окоп. Уж я-то знаю, что говорю.

Наконец мне удалось его убедить. Только мы начали долбить окаменевшую землю, как послышался звук мотора.

— Грузовик! — обрадовался новобранец.

— Грузовик? Ты что, спятил? Неужели не слышишь, как лязгают гусеницы?

Он уставился на меня:

— Танк? Это наш танк, да?

— Да откуда же мне знать?

— Но мы же за линией фронта, правда?

— Господи, конечно… Я надеюсь…

Меня всегда раздражали люди, которые любят долгие объяснения тогда, когда надо действовать мгновенно.

— Так что же нам делать?

— Убирайся с дороги и хотя бы укройся за сугробом!

Я уже отошел. Урчание приобрело угрожающий оттенок. Танк почти поравнялся с нами, а видимость была нулевая. Прошла целая вечность, пока, наконец, в темноте показался силуэт. Грохот был оглушающий. Я всматривался в темноту, но без толку. Наконец, я решился и, выбравшись из укрытия, направился к танку, оставив спутника самому решать, как ему быть. Через секунду новобранец уже был рядом. В его глазах стоял вопрос.

— «Тигр», наш танк, — объяснил я. — Надо попытаться его догнать.

— Побежим следом! Да?

— Да, только осторожно. А то, не дай бог, примут нас за русских.

— Но если мы догоним, они возьмут нас на броню?

— Наверняка.

Истошно вопя, мы побежали к танку изо всех сил. Но шум двигателя заглушил наши крики, и танк прошел мимо.

— Хватай свои пожитки, — крикнул я новобранцу. — Бежим вперед! Надо их остановить.

Мы помчались за танком, но, как ни медленно он шел, за ним было не поспеть. Мы уже задыхались. Я понял, что так мы его не догоним, и остается один выход. Схватил винтовку и выстрелил в туман, в котором почти скрылся танк. Так вообще-то действовать не полагается. Танкисты могут принять нас за врага и расстрелять из пулеметов.

Танк остановился. Экипаж все-таки услышал выстрел. Мы изо всех сил закричали:

— Эй, танкисты. Мы свои!

— Чего надо?

Двигатель работал на холостом ходу, шума стало меньше.

Мы бросились вперед. Теперь танк стоял совсем рядом. Солдат наверняка не спускал палец с курка.

— Вас что, только двое? — воскликнул он, увидев нас. — Какого черта вы тут делаете?

— Пытаемся разыскать свой полк. Мы заблудились.

— Ничего удивительного. Мы тоже.

С облегчением мы разглядели черно-белые полосы на его каске. Значит, он тоже принадлежит к «Великой Германии». Мы объяснили, в каком положении оказались, и танкисты взяли нас в танк.

— Вы оба из «Великой Германии»?

— Да.

В башне сидело два солдата. Еще двое сидели спереди. Внутри танк был выкрашен в оранжевый цвет. Металлическая лампа, свешивавшаяся с потолка, бросала вокруг желтый свет. От грохота двигателя говорить было невозможно. Зато воздух был теплый. Пахло перегорелым маслом.

Несмотря на огромные размеры, ящики со снарядами занимали столько места, что мы едва втиснулись. Командир машины внимательно прислушивался и вглядывался в окружающее. Время от времени он высовывался из машины. На нем была русская ушанка.

Танкисты рассказали, что тоже ищут свой полк. Из-за поломки двигателя они на два дня опоздали. Теперь пытались сориентироваться по батареям и ротам, мимо которых проезжали, что довольно опасно: ведь одинокий танк — то же самое, что слепой зверь. Радиостанции у них не было, а командир их взвода, наверное, посчитал, что они пропали без вести.

Еще танкисты рассказали нам, что все новые танки покрываются противоминной пастой и оборудуются внешними огнетушителями. Наибольшую опасность для них представляют противотанковые ружья, которые стали использовать русские, познакомившись с нашим фаустпатроном.