– А все остальное?

– Все остальное выглядело точно так же, – грустно ответила я.

Вернулась Мажена, мы уселись возле ее стола и стали пить чай с пирожными. Оля все еще стояла у окна.

– Оля, иди к нам, девочка, расскажи о себе, – попросила ее директриса.

Девушка повернулась к нам и села спиной к окну. Вот только оно все равно притягивало ее взгляд. Она сидела, словно на горячих угольях.

– Учусь в лицее, через год буду матуру сдавать, – ответила она машинально, словно запрограммированный автомат.

– Лицей! – воскликнула Мажена. В ее голосе звучало искреннее восхищение. – Надо же!

Оля удивленно покосилась на нее. Не понимала, что здесь такого.

– Очень мало наших воспитанников лицей закончили. Раз-два и обчелся, – объяснила ей директриса.

– А как те детки, которые с Олей в комнате жили? – спросила я, порадовавшись, что даже стараться не пришлось, чтобы разговор свернул на ту тему, которую я планировала. – Что с ними случилось?

– Погоди, дай вспомнить, – сказала Мажена, прищурившись, и откинулась на спинку кресла. – Кто с ней в комнате был?

– Куба! – вспомнила я. – Малыш Куба! Его мама была воровкой, но обещала, что заберет его, как только выйдет из тюрьмы, и будут они жить долго и счастливо.

– А, Куба… – Мажена на секунду задумалась. – К сожалению, его мама опять попала в тюрьму, а Куба к нам. А потом загремел в исправительную колонию за кражу. Все шутил, что унаследовал талант от мамы. Не знаю, где он сейчас.

Оля слушала, уставившись на тарелочку перед собой.

– А еще там была малышка Кася.

– А, да. Дочка наркоманки, – оживилась Мажена. – Мать так и не забрала ее. Девочка долго болела и умерла от гепатита. Мать заразила ее еще в утробе. Тех наркоманов, что детей под кайфом делают, я бы в тюрьму сажала! Как убийц! – возмущенно заявила она.

Я взглянула на Олю. Она не поднимала глаз, но сглатывала слюну.

– А помнишь тех братика и сестричку, Юльку и маленького Николая?

– Юлька закончила среднюю школу и пошла в профтехучилище. Не знаю, куда она потом делась. А Николай уже не маленький. Учится на плиточника. Даже у нас тут ремонт делал на практике.

– Но хоть кто-то поступил в лицей? Хоть у кого-то жизнь хорошо сложилась?

– Лицей? Знаешь, из тех, кто тут был тогда, только твоя Оля и дети Божены. И еще одна – Наталка. Она у нас недолго пробыла, как и Оля, а потом ее удочерили. Она сейчас в университете учится.

– Недолго? – переспросила Оля. – Если я была недолго, то сколько здесь эти дети? – Она кивнула в сторону окна.

– Девочка, – Мажена усмехнулась. – Да ты тут была всего ничего. Пару месяцев.

– Три! – исправила я ее.

– Вот именно, всего три месяца. Как пришла, так и ушла. Большинство тех детей у нас годами живут.

Наконец-то Оля подняла голову и мы увидели ее округлившиеся от удивления глаза. В них стоял вопрос, но она ничего не сказала, а я ничего не ответила.

– Лицей! – снова воскликнула Мажена, легонько хлопнув Олю по колену. – Отлично! А потом что хочешь делать?

– Пока не знаю, – тихо ответила она.

– Девочка, тебе выпал такой шанс в жизни! Не упускай его! – восторженно сказала ей директриса. Без пафоса, не умничая и не поучая. Просто высказала то, о чем думала.

Всю дорогу домой мы молчали. Вечером Оля постучала в дверь моей комнаты и просунула голову в щель.

– Поняла! Сдам я ту матуру! – сообщила она.

– Знаю, – ответила я и почувствовала, как на сердце становится легче.

На День ребенка Оля получила в подарок ноутбук. Не новый, правда, от Игоря достался, но я ей разрешила. Разрешила пользоваться Интернетом. Оля стойко отработала все каникулы: она получала такую же зарплату, как и остальные сезонные рабочие, которых Бася и Славек нанимали на лето, и через пару месяцев вернула мне большую часть долга. Остальное я простила. Она училась в выпускном классе, и учеба теперь была важнее всего. В ноябре она попросила разрешения отпраздновать восемнадцатилетие в сельском пабе. Я обрадовалась, что у нее появились приятели. Девочка обжилась здесь, привыкла к селу, людям и новой школе. Я вздохнула с облегчением. Поверила в то, что доживу до матуры, а потом пусть она делает, что хочет. Я умываю руки.

Закончился первый семестр выпускного класса. В начале февраля начались ужасные морозы. На полях лежал толстый слой снега. Оля принесла домой отличные оценки. Казалось, сердце раздулось от гордости так, что не помещалось в грудной клетке. Мне было так хорошо! Я сидела за столом и любовалась на ее табель. Оля сидела передо мной.

– Завтра едем в Варшаву! – заявила она.

– Да? На каникулы? – спросила я удивленно.

– Да, но не только на каникулы. Навсегда!

– Как это навсегда? – задала я глупый вопрос.

– Мы возвращаемся в Варшаву.

Я опустила руки на стол. Подняла голову. Взглянула на Олю, а потом отвернулась и уставилась в окно. На белую бесконечность. Снег на полях и небо были одного и того же неопределенного, серо-белого цвета. Кое-где на меже темнели силуэты одиноких деревьев. Царила полная тишина, даже холодильник вдруг умолк. Я прислушалась к своему сердцу. Оно уже сжалось до нормальных размеров. Бедное, старое, больное сердце… Мне стало его жаль. Беречь его надо, ведь оно у меня одно.

– Насколько я понимаю, ты окончательно все решила, – сказала я ей, немного помолчав.

Больше меня ни на что не хватило. Не было сил повысить голос или покраснеть. Даже давление не смогло подняться. Только тишина и полный покой. Как и должно было быть.

– Мы возвращаемся в Варшаву, в мою старую школу. Я с ними списалась по Интернету. Директор Ярабек, помнишь его? Так вот, я с ним разговаривала, он посмотрел мои оценки и согласился принять меня назад. Ты не можешь мне запретить вернуться, потому что я уже совершеннолетняя и твоя власть надо мной закончилась. Ты больше не мой официальный опекун и не можешь принимать за меня решения.

Я молчала, глядя в окно. Слушала ее. Оля тоже была спокойна и непреклонна, она сообщила свое решение холодным тоном.

– Ты не можешь запретить мне войти в квартиру, потому что я там прописана. Если не дашь мне ключ – вызову слесаря и он откроет. Кроме того, я имею право жить в твоей квартире до окончания школы, и до того времени ты обязана меня содержать. Если ты этого не сделаешь, я могу обратиться в суд и потребовать выплатить мне алименты. А еще я могу потребовать в судебном порядке отчета о том, как ты распорядилась наследством, оставшимся после смерти родителей. Это же одна из твоих основных обязанностей, – она холодно посмотрела на меня. – Вот что бывает, когда берешь на воспитание чужого ребенка.