Однако Сара находила в этом и некое утешение – отрадно, что ни говорите, располагать собственным фарфоровым чайничком кипятка, полным молочником и даже крохотной сахарницей с тремя кусочками сахара. Пару кусочков она прятала в карман, чтобы позже, тщательно завернув в папиросную бумагу, отправить Полли в очередном письме.

На Рождество приезжали погостить Гардинеры. Сара сидела у окна в гардеробной Элизабет и шила, прислушиваясь к отдаленным голосам собравшегося в большой гостиной семейства. Слышались веселые крики, игра на фортепиано, смех детей Гардинеров, которые бегали взапуски по просторным апартаментам.

За пределами туалетной комнаты миссис Дарси дом был открытым и радушным: обширные покои, удобная мебель; он предлагал обитателям тепло и досуг: живопись и музицирование, беседы и книги. За стенами дома привольно раскинулись тщательно возделанные земли, леса, виднелись фермы, превосходно ухоженный парк, все было продумано, исполнено смысла, неги и довольства, а Сара могла лишь сидеть у окна и подшивать ленту к нижней юбке, которую, насколько она понимала, и надевать-то больше не станут.

Вот бы отложить шитье, выйти в коридор, распахнуть двери и осмотреть комнаты… Она бы с радостью походила по залам нижнего этажа, в которых никто не бывает, полюбовалась миниатюрами и мраморными статуями или, растворив французское окно, вышла бы на свежий воздух, прогулялась по гравийным дорожкам, побродила между заиндевевшими изгородями, забралась в кусты. Или по травке спустилась бы к реке, заметив в луче зимнего солнца отблеск серебряной спинки медлительной форели, а потом скользнула в ворота и оказалась в лесу, по тропке вскарабкалась на холм… Сколько продлилась бы ее прогулка, как далеко успела бы она уйти, долго ли наслаждалась свободой, прежде чем ее остановили бы и вернули сюда, в тесный уголок?

Однако ее уделом оставались лишь унылые голые вязы за окном, гора простой, но скучной работы, стул да чайный поднос с посудой.

Конечно, здесь жилось неплохо, куда лучше, чем она ожидала. Просто Саре этого было недостаточно.

Ярким мартовским утром, в канун Благовещения, Сара заметила в парке Птолемея Бингли – и вздрогнула, как от удара.

Игла выпала у нее из пальцев, покачалась на нитке, соскользнула и звякнула о пол. Сара встала. От ее дыхания оконное стекло затуманилось, но вскоре облачко растаяло. Карета Бингли катила по аллее. Никаких сомнений, это он. Не только цветом кожи, но и осанкой и статью Птолемей выделялся среди прочих мужчин. Она видела, как ветер прижимает к земле нарциссы, как тянутся вверх голые ветви деревьев и разлетаются в разные края неба сбившиеся в стаю облака. Год повернул на весну, а Сара и не заметила.

За спиной, в комнате, часы отбили половину часа.

– Они уже здесь?

Сара скосила глаза. У туалетного столика сидела в своем кресле миссис Дарси.

– Полагаю, да, мэм.

Хозяйка встала и подошла к окну. Сара подвинулась, освобождая место. Так вдвоем они наблюдали за приближением кареты. Саре было известно о предстоящем визите четы Бингли: к долгожданной встрече готовились, но она-то решила, что Птолемей давным-давно фасует табак в своей великолепной лавке в Спиталфилдсе. Она даже нафантазировала для него миленькую пышечку-жену. Сара была убеждена, что он совершенно счастлив, и вспоминала о нем как о безвозвратно ушедшем прошлом.

– Подай мне индийскую шаль, Сара, пожалуйста.

Сара отошла от окна, открыла ящик:

– Которую, мэм?

– Одну из тех, новых.

Вынимая сливочного цвета кашемировую шаль, отделанную по краю каймой из переплетенных листьев и цветов, Сара лихорадочно размышляла. Бингли намеревались пробыть здесь две недели: это означает четырнадцать беспокойных обедов в столовой для слуг, тревога и неловкость, страх столкнуться где-нибудь в коридоре. Птолемей тоже постарается ее избегать: встречи тягостны для них обоих, но рано или поздно визит закончится. В этот раз, может, и обойдется, но как все сложится в дальнейшем? Впереди еще столько лет.

– Я счастлива, что Джейн приехала повидать меня.

Сара разгладила кашемир на плечах у миссис Дарси. Где-то на другом конце света женщины выткали эту ткань, а потом, потягиваясь, вышли из мастерской на жаркий воздух и прогуливались среди таких же листьев и цветов, как на шали, под деревьями, в ветвях которых порхали птички.

Элизабет отвернулась от окна, она вся сияла:

– Ну что ж, пойдем.

– Мадам?

– Идем вниз, да поскорее. Ты же хочешь поздороваться с Джейн.

Заметив Сару, стоящую среди других служанок на пронизывающем мартовском ветру, Джейн ласково с ней поздоровалась, поцеловала в щеку и выразила надежду, что девушка здесь счастлива, а потом поднялась по ступеням и вошла в дом, опираясь на руку мужа и придерживая за локоть шедшую с другой стороны сестру. Останавливаться, чтобы услышать ответ горничной, она не стала.

Сара забрала из кареты оставленные там мелочи: перчатки, сумочку и книги – и отнесла в дом. Поднимаясь по лестнице, она краем глаза заметила Птолемея. Тот был всецело занят багажом, переговаривался с другими лакеями и ни разу не бросил даже взгляда в ее сторону. Интересно бы знать, а он вообще-то догадывался, что она тут? Ей будет неловко, пока она с ним не поздоровается, – но и после этого вряд ли станет легче.

Впрочем, все разрешилось куда скорее и проще, чем смела надеяться Сара. Разговор с Птолемеем у нее состоялся вечером того же дня. Обедали в Пемберли поздно. Было около шести часов, когда к трапезе приступили господа, ну а прислуга садилась за стол, только обслужив хозяев. Сара ни на миг не забывала, что за ней внимательно наблюдает миссис Рейнольдс, требовавшая от прислуги безукоризненного поведения, а также Энн, любительница интриг и скандалов, и горничная Люси (если только ее и в самом деле так звали), наделенная, казалась, особым даром притягивать к себе неприятности, да еще конюх, который в последнее время всякий раз оказывался поблизости от Сары, стоило ей спуститься из хозяйской комнаты вниз. Он расплывался в улыбке и пробовал заводить с ней разговор, а она краснела и даже не пыталась понять его странное наречие, да и он ее понимал не лучше.

Когда девушка набралась храбрости и вошла в кухню, Птолемей как раз усаживался на стул по соседству с одной из самых хорошеньких горничных. За столом оставалось единственное свободное место, слева от него. Сара замерла на пороге и хотела уже скрыться в надежном убежище, гардеробной миссис Дарси. Однако поступить так было решительно невозможно: все бы это заметили и всё поняли, так что выхода не было. Сара глубоко вздохнула и пошла в его сторону. Тут Птолемей заметил ее, на мгновение словно застыл – и сразу отвел взгляд, повернулся к смазливой соседке и отпустил какое-то замечание, от которого девушка округлила глаза, а на щеках у нее появились ямочки.

Сара села рядом с ним, притиснутая к рукаву его рубашки. Краем глаза она увидела канареечного цвета жилет, воротничок, затылок и завиток на шее, потому что Птолемей сидел вполоборота к ней, перенеся все внимание на юную особу справа. Та мило краснела и лепетала в ответ что-то неразборчивое. Саре подумалось, что, когда Птолемей впервые приехал в Лонгборн, сама она была в точности такой же – застенчивой, робкой – и приходила в восторг от мысли, что удостоилась внимания столь видного мужчины.