Подавив сильное желание упасть на колени, Валентин чуть слышно произнес:

– Я не имею понятия, как полагается демонстрировать повиновение, и не знаю, как должен обращаться к тебе, чтобы не оскорбить.

– Вполне достаточно, Валентин, если ты назовешь меня матерью, – спокойно ответила она.

Ошеломленный такими словами, он сделал несколько робких шагов в ее сторону и в испуге остановился.

– Это правда? – прошептал он.

– Нет никакого сомнения.

Кровь бросилась Валентину в лицо. Такая благосклонность, казалось, лишила его способности двигаться и говорить. Хозяйка поманила его легким движением пальца, и он качнулся, как под сильным порывом ветра.

– Подойди, – позвала она. – Разве ты боишься? Подойди ко мне, Валентин!

Он пересек комнату, обошел бассейн и встал рядом с женщиной. Она взяла его за руки, и он ощутил мгновенный удар энергии, ощутимую, осязаемую пульсацию, сходную с той, которую чувствовал, когда его касался щупальцами Делиамбер, но неизмеримо более мощную, даже пугающую. Он хотел было освободить руки, но Повелительница Снов не отпускала их и пристально вглядывалась в его глаза, как бы читая все его тайны.

– Да, – произнесла она наконец. – Клянусь Божеством – да! Тело у тебя чужое, но дух твой создан мною. О Валентин, что они сделали с тобой?! Что они сделали с Маджипуром?!

Она еще сильнее сжала его руки, притянула к себе, и он оказался в ее объятиях. Теперь он чувствовал, как она дрожит, – не богиня, а только женщина-мать, прижимающая к себе испуганного сына. Рядом с нею он обрел такое спокойствие и умиротворенность, каких не знал с момента своего пробуждения в Пидруиде, и он прильнул к ней, молясь, чтобы этот миг продлился как можно дольше.

Затем она отступила и, улыбаясь, оглядела его с ног до головы.

– Во всяком случае, тебе дали красивое тело, ничуть не похожее на прежнее, но приятное взгляду, сильное и здоровое. Могло быть много хуже. Они могли сделать тебя старым, больным, калекой, но, я думаю, у них не хватило смелости. Они знали, что когда-нибудь сторицей заплатят за все свои преступления.

– Кто, мама?

Она, казалось, удивилась этому вопросу.

– Как кто? Барджазид и его выводок!

– Я ничего не знаю, мама, кроме того, что видел во сне, но даже и это было туманным и неопределенным.

– Что именно тебе известно?

– То, что у меня отняли тело, что каким-то колдовством Короля Снов меня оставили возле Пидруида таким, каким ты меня видишь, что кто-то другой, вероятно Доминин Барджазид, правит теперь из Горного замка. Но все мои знания – из самых недостоверных источников.

– Все это правда, – ответила Хозяйка Острова.

– Когда это случилось?

– В начале лета, едва ты отправился в великий поход по Зимроэлю. Я не знаю, как это было сделано. Однажды ночью, во сне, я почувствовала какой-то толчок, как будто сердце планеты дало трещину. Я проснулась с сознанием, что случилось нечто чудовищное, свершилось невероятное зло, послала свой дух к тебе, но не смогла тебя достичь. Там, где ты был прежде, остались только тишина и пустота. Однако эта тишина была не такой, какая ударила меня в момент гибели Вориакса. Я чувствовала, что ты где-то есть, но не могла к тебе пробиться, как будто ты находился за толстым стеклом. Я немедленно спросила о коронале. Мои люди сообщили, что он в Тил-омоне. «Здоров ли он?» – поинтересовалась я. «Да, – ответили они, – здоров и сегодня направляется к Пидруиду». Но мне не удавалось войти в контакт с тобой. Я послала свой дух во все концы мира, чего не делала много лет, но тебя нигде не было, и одновременно ты где-то был. Я растерялась и испугалась, но оказалась бессильна что-либо сделать – оставалось только искать и ждать. До меня дошли известия, что лорд Валентин в Пидруиде, и я видела его сквозь расстояние: лицо было лицом моего сына, но мозг был другим, закрытым для меня. Я пыталась направить послание, но безрезультатно. Только тогда я наконец начала понимать…

– И ты узнала, где я?

– Не сразу. Они переключили твой мозг так, что он полностью изменился. Каждую ночь я посылала свой дух искать тебя в Зимроэле, пренебрегая всеми остальными делами. Но ведь подмена короналя – дело нешуточное, и мне показалось, что я уловила проблеск твоей истинной сущности, какую-то часть ее. Спустя какое-то время я смогла определить, что ты жив и находишься на северо-западе Зимроэля, но связаться с тобой по-прежнему не удавалось. Оставалось ждать, пока ты начнешь приходить в себя, пока их колдовство хоть чуть-чуть утратит свою силу и твой истинный разум начнет исцеляться.

– Он и сейчас еще не восстановился, мама.

– Я знаю. Но уверена, это излечимо.

– Когда ты наконец достигла меня?

Она на секунду задумалась.

– Кажется, возле гэйрогского города Дюлорна. И сначала я увидела тебя через сознание других, которые во сне узнали правду о тебе. Я коснулась их мозга, очистила и прояснила то, что там содержалось, и поняла: твой дух оставил на них свой отпечаток, и они лучше тебя знают о твоей участи. Так я очертила возле тебя круг и смогла войти в твой мозг. С этой минуты ты получал знание о своем прежнем «я», и я старалась через разделявшие нас тысячи миль вылечить тебя и привести ко мне. Поверь, это было нелегко. Мир снов неустойчив, это сложная область – даже для меня, – и пытаться управлять ею все равно что писать на песке у самой кромки воды: прибой возвращается и смывает все, и приходится писать снова и снова… Но наконец-то ты здесь.

– Ты знала, когда я достиг Острова?

– Да, я чувствовала твое приближение.

– И ты заставила меня перебираться с одной террасы на другую несколько месяцев?

Она засмеялась.

– На внешних террасах миллионы пилигримов. Почувствовать тебя – одно, а точно определить – другое, и это гораздо труднее. Кроме того, и ты не был готов прийти ко мне, а я – принять тебя. Я проверяла тебя, Валентин, следила за тобой издали, изучала, какая часть твоей души выжила, осталось ли в тебе что-нибудь от короналя. Я должна была знать это до того, как увижу тебя.

– И много ли во мне осталось от лорда Валентина?

– Немалая часть, значительно большая, чем предполагали наши враги. Их планы не осуществились. Они считали, что навсегда избавились от тебя, а на самом деле лишь одурманили и сбили с толку.

– Не разумнее ли им было убить меня сразу, а не пересаживать мой дух в другое тело?

– Разумнее, – согласилась Хозяйка. – Но они не отважились. Твоя душа – душа помазанника, Валентин. Эти Барджазиды – суеверные скоты. Они посмели свергнуть короналя, но не осмелились убить его, потому что боятся мести его духа. Их трусливая неуверенность теперь принесет им гибель.

– Ты думаешь, я когда-нибудь смогу вновь занять принадлежащее мне по праву место? – тихо спросил Валентин.