было беспримерным. Целый месяц эти 4 тысячи защищали Ростов против врага, в 20 раз сильнейшего.

Заняв Таганрог, полковник Кутепов продвинулся к Матвееву Кургану. При этом армия находила еще возможным посылать помощь атаману Каледину. С атаманом остались только партизанские части, состоявшие из учащейся молодежи. Особенно прославился тогда отряд есаула Чернецова, совершавший чудеса храбрости.

Строевые казачьи части и станичные дружины были совершенно ненадежны: сегодня они дрались с большевиками, а завтра расходились по домам или переходили на сторону неприятеля.

Измученный этими постоянными изменами казаков атаман Каледин в отчаянии застрелился, издав последний приказ, которым пригвоздил к позорному столбу ужасное предательство донцов своей родной земле.

Запертые в Ростове добровольцы дрались отчаянно. Роты смело шли на полки, батальоны – на дивизии и разбивали их. Поля кругом Ростова были завалены телами большевиков, но вместо убитых вырастали все новые и новые враги, и, наконец, в начале февраля стало очевидным, что отстаивать Ростов далее было бы безумием.

Ряды добровольцев редели, а пополнения не было. Армию заваливали массами, и одно только мужество и искусство не могли противостоять неубывающему в числе противнику.

Вспыхнуло восстание в Батайске, железнодорожном узле, на 7-й версте к югу от Ростова. Туда переселились остатки Совета рабочих депутатов из Ростова и взволновали местных железнодорожников. К ним послали парламентеров, в количестве 6 добровольцев, с предупреждением о бомбардировке Батайска, если волнения не прекратятся. Парламентеры не возвратились.

На следующий день добровольцы с боем заняли Батайск и нашли своих парламентеров в железнодорожном депо с выколотыми глазами, с отрезанными ушами, носами и губами. Некоторые еще дышали, а один из них, Хмельницкий, прожил еще 6 дней в 69-м сводном госпитале.

Восстал и Таганрог. В самом Ростове ежеминутно ожидался бунт окраин, заселенных рабочими. Решено было оставить Ростов.

Б. Суворин

Рождение армии

Новочеркасск, столица Дона, построен на высокой горе, увенчанной прекрасным златоглавым собором. Говорят, что какой-то ревнивый атаман построил здесь свой город, чтобы лучше охранить свою возлюбленную. Казаки любят поэтические легенды, и песни их, всегда почти связанные с войной, полны удивительной поэзии и какой-то полувоенной-полулюбовной музыкальности.

Этот казачий город был восприемником Добровольческой армии. Все, кто причастился этому великому движению, кто попал в первые дни ее существования, помнят небольшое, совершенно заполненное помещение на Барочной улице, 26, где была главная квартира ее основателя генерала Алексеева.

Генерал Алексеев, бывший начальник штаба Верховного Главнокомандующего, находился в Петрограде во время восстания большевиков в конце октября. Он был призван из Смоленска, где он отдыхал среди своей семьи после тяжелых трех лет войны и почти года нравственных страданий, которые принесла ему революция, как и всем честным военным, не собиравшимся делать себе карьеры на демагогии и заигрывании с солдатской чернью.

Благодаря настойчивости генерала М.В. Алексеева из Бердичева, где был заточен Керенским генерал А.И. Деникин, удалось перевести генерала Деникина в Быхов (Могилевский), где содержался под стражей другой герой нашей армии – генерал Корнилов.

Что бы ни говорили наши социалисты, факты всегда останутся фактами, и они принуждены будут признать когда-нибудь, что лучшие русские люди не могли служить при них и что лучших генералов они просто сажали в тюрьму. Народный социалист Иорданский держал генерала Деникина в Бердичеве и заставил его подвергаться оскорблениям и смертельным угрозам со стороны грязной разнузданной толпы, среди которой торжестовал этот комиссар.

Честная русская печать благодаря генералу Алексееву заставила Керенского и его социалистическое правительство перевести генерала Деникина в Быхов, что способствовало впоследствии его бегству в Добровольческую армию. Останься он в Бердичевском застенке, и нет сомнения, что он погиб бы жертвой этой черни, на которую опирались в мечтах Керенский и его клика. У меня лично есть основание предполагать, что в деле перевода генерала Деникина в Быхов некоторую благоприятную роль сыграли союзные миссии.

Генерал Алексеев приехал в Петроград вследствие приглашения от армии участвовать в предварительном собрании (что-то вроде репетиции Учредительного собрания), в так называемом предпарламенте. В то же время с кружком верных людей он энергично занялся организацией офицерских кадров, которые могли бы дать возможность возродиться если не всей разлагающейся армии, то тем ее элементам, которые не могли не видеть, в какую бездну позора ведет их юмористический «главнокомандующий» Керенский, трус и неврастеник, и неминуемый большевизм.

Предпарламент был разогнан большевиками 27 октября и только «оплошность» большевистского офицера не дала им возможности арестовать нашего Вождя, который настойчиво приказывал пропустить себя в Мариинский дворец, уже занятый большевиками.

Друзья генерала с большими трудностями уговорили его скрыться, и благодаря настойчивости и энергии его адъютанта ротмистра Кирасирского Его Величества полка (ныне генерал-майора) Шапрона дю Ларрэ и удивительной русской женщины Н.П. Щетининой ему удалось добраться до Новочеркаска.

Генерал ехал на Дон под видом купца. Он не был способен к конспирации, и чуть ли не в первый же день пути кондуктор, знавший его, уже назвал его «Ваше Высокопревосходительство». На удивленный вопрос генерала, откуда его знает кондуктор, тот отвечал ему, что как же ему не знать начальника штаба Государя, да кроме того, в открытом чемодане «купца» лежал китель с погонами генерала от инфантерии. Я надеюсь, что когда-нибудь генерал Шаперон расскажет нам о первых шагах в деле основания Добровольческой армии и о глубокой патриотической работе покойного ее вождя и основателя.

Желая строго держаться плана своей книги – именно только изложения своих личных впечатлений журналиста, я не хочу затрагивать сферу деятельности нашего гениального вождя, более точно известную его близким людям.

Генерал Алексеев 2 (15) ноября 1917 года прибыл в Новочеркасск. Этот день принято считать днем основания Добровольческой армии, хотя название «Добровольческой» она официально получила в конце декабря. По странной игре судьбы последние остатки нашей армии в 1920 году покинули Крым тоже 2 (15) ноября 1921 года. Итак, от первых дней трудов генерала Алексеева до ухода генерала Врангеля прошло ровно три года – 1096 дней борьбы, лишений, унесших столько благородных жизней.

Среди тех, которые положили начало армии, нет ни генерала Алексеева, ни Корнилова, ни Каледина, ни Маркова, но русская армия никогда не забудет этих святых имен и навсегда они останутся тем светочем, за которым пойдут наши будущие военные поколения.

Как я писал уже, я был вызван генералом Алексеевым, который предлагал передать мне организацию печатного органа в Ростове. Но в это время Ростов был в руках большевиков, и я не подымал об этом разговора.

Перед моим отъездом из Питера я принял поручение от Казачьего союза, переданного мне есаулом Самсоновым. Нужно было подробно расспросить генерала