Скорее всего, Джулиану просто понадобится больше времени всё осознать и принять, но Райан же знает, что рано или поздно Джулиан сдастся.

Но в этот период ему было больно и одиноко. Он чувствовал себя каким-то брошенным и старым, и впервые за всю жизнь он чётко осознал, я старею, я уже не молод, смерть не за горами, а я в полной прострации, у меня больше нет вариантов, как покорить вечность, как сотворить красоту в гармонии. Он оказался не подготовлен к этому моменту, у него не было заготовлено ни одного запасного варианта. Конечно, это не поколебало его веру в то, каким именно должен быть финал в осуществлении смысла его жизни, он знал свою миссию, просто на тот момент он не знал, какими методами эту миссию завершить. Это был удар судьбы, неверный поворот, из-за которого он вдруг себя ощутил хаотичным, бессмысленным и старым. В 60 лет чувствовать себя растерянным и потерять цель жизни, такое вообще возможно? Нет, конечно, нет, это просто временное помутнение, утешал он себя, мир ведь не зацикливается на одном Джулиане, он найдёт другой способ, как покорить вечность.

Он пытался работать со скульптурой Джулиана, он знал, как ей жизненно необходима энергия живых людей, и он нередко сам бродил по своей галерее в рабочие часы, чтобы наблюдать за этим взаимодействием, как посетители галереи разглядывают скульптуру Джулиана. На несколько недель он даже установил табличку, в которой было указано, что этот музейный экспонат отзывается на тактильные прикосновения. Это имело такой спрос, что через пару недель ему пришлось прикрыть лавочку и беседовать с Жаном, чтобы тот дал советы, как мрамору вернуть былое величие и блеск. Но это был хороший опыт для скульптуры, она впитывала в себя разнообразные мысли и чувства незнакомых людей, которые вкладывали в неё капельку индивидуальности.

Но это почему-то не возвращало скульптуре той живительной искорки, которая пугающе походила на Джулиана из плоти и крови. Наоборот, она становилась какой-то более обшарпанной, усталой, как будто ей всё надоело, и она просто хотела, чтобы её оставили в покое. Да, она впитывала в себя чужой опыт, но он как будто от неё отталкивался, не абсорбируя глубоко все эти хаотичные вспышки чужих мыслеформ. Несколько раз Райан устраивал возле неё семинары, где выступали арт критики, художники, дилеры, профессора и журналисты, и этот дух интеллигенции и избранности благоприятнее влиял на мраморного Джулиана, но тем не менее, он от этого не становился более живым, и его внутренний мир всё глубже исчезал под безукоризненными слоями мрамора.

Райан, как не кто другой понимал эту скульптуру и надеялся, что ему самому удастся вернуть её к этой иллюзорной жизни даже без присутствия Джулиана, но все его попытки потерпели поражение. Для атмосферы Райан развесил фотографии Джулиана, разложил его личные вещи (он ведь тут часто оставался на ночь) и даже одел на саму скульптуру, которая была с идентичным телосложением, рабочий костюм Джулиана. Он слушал его голос на записях или пересматривал видео, где Джулиан был таким лучистым, таким жизнерадостным. Он бродил по этому храму одинокого маньяка, который, казалось, одержим одним лишь человеком, но ведь у Райана была цель, он не просто так вёл себя как потерявший голову от любви неудачник.

Но в эти моменты он особенно ярко ощущал своё одиночество, и как ему не хватает присутствия живого Джулиана. Всё вокруг было мёртвым без него, и скульптура никак не реагировала на этот фарс одного актёра. Он сидел на кровати, которая до сих пор пахла одеколоном Джулиана, и впитывал в себя эти осколки воспоминаний об их нежном и одновременно неистовом сексе. Он гладил надетую на скульптуре униформу Джулиана, и прикосновения к ткани ещё острее заставляли его вспоминать всю их тактильность, всю их физическую связь. Он слушал его любимую музыку и танцевал один, или в объятьях скульптуры, и в своей мучительной истоме онанировал и кончал так болезненно на гладкий мрамор скульптуры, которая никак не реагировала на его попытку осеменения.

Он был обречён без Джулиана, всё катилось к чертям без него, жизнь не возвращалась ни к нему, ни к скульптуре, но решительность его по-прежнему была высокой, он найдёт метод, как пробудить в скульптуре жизнь. Но кто мог помочь ему в этом? Он вроде наблюдал так долго за этим слиянием, за этим божественным обменом живой и мёртвой энергией, только какая роль была у него? Он был создателем этого слияния, но как ему самому стать живым Джулианом для этой скульптуры? Одних знаний было мало, да даже воспоминаний и испытанных чувств не хватало, чтобы поделиться со скульптурой той пленительной силой жизни, что исходила от Джулиана. И тут он понял, что жизнь Джулиана была для него загадкой, и не была она поверхностной, раз тот сумел создать такой контакт с мраморным идеалом. Они вместе создавали нечто неописуемое и невероятно мощное, лишь человек в слиянии с искусством и с самыми светлыми помыслами был способен пробудить этот огонь жизни и создать что-то выше жизни или смерти. Они вместе создавали процесс творения, вечный огонь, который вовлекал и его в эти дебри вечной красоты и вечной гармонии. Он не мог потерять этот источник вдохновения, он не мог позволить себе это падение, вся жизнь со всеми его победами теперь казалась далёкой размазнёй, но он отыщет нить к вечности, обязательно отыщет.

Конечно, он пытался найти замену Джулиану, но у него даже ни одного варианта не было, кто мог бы его заменить хотя бы на личном уровне. Он приводил молодых парней, не менее красивых, чем суетливый Джулиан в мире (Джулиан становился идеально красивым лишь тогда, когда его сглаживала скульптура), но они не понимали даже его примитивных желаний, что тут говорить о том, чтобы причастить их к своей великой цели? У него даже встать на них не мог, и когда он показывал им своё любимое произведение искусства (скульптуру Джулиана), ни разу он не уловил того узнавания, которое охватывало людей, которые начинали болеть работами Ланже. Были у него и серьёзные люди, которые боготворили скульптуры Жана, но даже если Райану в какой-то момент начинало казаться, что они понимают, о чём он говорит, то только до определённого момента. Как только он пытался раскрутить тему покорения вечности, никто не мог до конца понять его задумки, и у него всё падало, невозможно было так быстро найти человека, с которым образовать неземную связь. Не так легко найти человека, который станет не просто