Но Таня.

– Я просто не могу, – сказал он. – Мама не пускает меня из дому. Типа в наказание за вчерашнее. Во-первых, я пришел очень поздно, а во-вторых, она заметила, что я пил. Так что я вроде как под домашним арестом, и она не пускает меня вообще никуда.

– То есть ко мне ты не придешь, зато собираешься отправиться на троллиную охоту.

– К тому времени мама уже заснет. Кроме того, я сказал, что «возможно» пойду на троллиную охоту, а не что пойду туда точно.

– А вчера после вечеринки они на нее не ходили? – спросила Светлячок.

– Не думаю. Хотя я сразу пошел домой, откуда мне знать? А что?

– Да нет, ничего, – пробормотала она, а затем, помолчав несколько секунд, сказала: – Слушай, если потом ты все-таки сумеешь улизнуть из дома ради троллиной охоты, то вместо этого можешь приехать сюда. Я уверена, что матери не будет дома почти всю ночь, так что у нас куча свободного времени. Ну, что скажешь?

Черт! Он мог бы пропустить троллиную охоту. Против этого он не возражал. Но встречу с Таней перед этим…

Как же мне выпутаться?

– Подумай хорошенько, прежде чем отвечать, – сказала Светлячок.

– Ой, ну что ты…

– Если тебе хочется быть с Таней, то почему бы сразу не признаться?

– Это вовсе не так.

– А мне почему-то кажется, что именно так.

– Я буду выглядеть, как мокрая курица, если не появлюсь.

– Я не собираюсь просить тебя, Джереми. Это твой выбор. Ты сам вправе решать, с кем тебе лучше, со мной или с Таней.

– Это нечестно…

– Ладушки. Кажется, я получила ответ на интересующий меня вопрос. Пока.

– Светлячок!

Она повесила трубку.

– Проклятье! – Джереми швырнул трубку на рычаг. Он бросился в ванную, запер дверь и привалился к ней спиной. Ощерившись, он несколько раз ударил себя кулаками по ляжкам, а потом съехал спиной по двери на пол и обнял колени.

«Сука! – думал он. – Черт бы ее побрал! Это нечестно!»

Раз ей так без хера не можется – пускай и идет на хер.

Он впился зубами в колено и сжимал челюсти, пока не почувствовал боль. От вкуса вельветовой штанины пересохло во рту.

Я мог бы поехать к ней домой, подумал он.

Он представил себя вместе со Светлячком на диване в полумраке комнаты. Представил ее в своих объятиях, как ее губы прижимаются к его губам. Представил ее мягкое и гладкое тело, благоухающее маслом для загара.

Его зубы разжались. Он закрыл рот и прижался губами к влажной ткани штанов.

Это было бы замечательно.

В самом деле.

Но ведь еще не все потеряно, подумал он. Если я сейчас же перезвоню ей…

Но тогда я упущу Таню.

Он вновь увидел себя в комнате Тани, увидел ее, стоящую перед ним, обнаженную и поблескивающую от пота, ощущение от ее кожи в кровавых потеках. Откуда-то из глубины живота разлилось тепло. Он испытывал волнение… и вожделение. Он задрожал, тоскуя по ней… но в то же время и страшась ее.

Она плохая, думал он. Возможно, сумасшедшая. Я не хочу ее. Лучше держаться от нее подальше. Так все-таки, что же со мной не так? Боже!

Так позвони же Светлячку. Но как? Я не знаю номера ее телефона. Я не знаю даже ее настоящего имени.

Джереми услышал шаги в коридоре. А затем стук в дверь.

– Сладенький? Там тебе кто-то звонит.

Его сердце екнуло.

Отползя от двери, он ответил:

– Сейчас выйду.

Придвинувшись к унитазу, он смыл воду, поднялся на ноги, поспешил обратно к двери и открыл ее. На пороге стояла мать и хмуро смотрела на него:

– С тобой все в порядке?

– Да. Все нормально. Кто звонит? Светлячок?

– Она не представилась.

– Наверняка она. Она обещала перезвонить.

Торопясь к телефону, он услышал за спиной голос матери:

– Только не вздумай строить никаких планов, не предупредив меня. Не забывай, что ты все еще наказан, молодой человек.

– Да, я знаю. – Прежде чем войти в кухню, он обернулся и увидел, что мать направляется в гостиную. Он взял трубку.

Пусть это будет Светлячок, подумал он. Пожалуйста.

– Алло?

– Это я.

Таня.

Чувство разочарования и утраты охватило его. Но следом неожиданно накатил жар. Сердце забилось чаще.

– Секундочку, – сказал он.

– Ты взял? – послышался голос матери с параллельного аппарата.

– Да. Спасибо.

Она положила трубку.

– Все в порядке, – сказал он. – Она отключилась.

– Сможешь выйти попозже? – спросила Таня. – Где-то около полуночи?

– Полуночи?

– Да. Только ты и я. С другими встретимся позже.

У него перехватило дыхание; он только и смог выдавить:

– Да.

– Возьмем мою машину. Я припаркуюсь через дорогу от твоего дома.

– Ладно.

– С тобой все в порядке? Голос какой-то чудной.

– Просто немного волнуюсь, – сказал он.

– Я тоже. В общем, уже совсем скоро. В полночь.

– Да.

– До встречи, Герцог.

– До встречи. – Он повесил трубку, обернулся и посмотрел на настенные часы. Без десяти девять. Еще три часа и десять минут. Целая вечность.

Да никакая не вечность.

Полночь уже совсем скоро. Он знал это. И что-то ему подсказывало, что Таня наверняка приедет гораздо раньше.

От волнения он весь взмок, его трясло так, что пришлось стиснуть зубы. Чтобы хоть как-то унять дрожь, он обхватил себя за плечи.

Но дрожь никак не унималась. Казалось, содрогается все нутро.

Надо принять душ, подумал он. Горячий душ. Он поможет унять эту дрожь. И скоротать время. Кроме того, во время встречи с ней я хочу быть чистым.

Пошатываясь, он побрел в ванную. В голове перемежались образы: шрам на теле Тани, ее обнаженная грудь; улыбка Светлячка; лезвие, скользящее по Таниной плоти; рука Светлячка в его руке; Танин рот, обсасывающий кровь с его пальцев; вот он растирает по спине Светлячка масло для загара; вот он размазывает по животу и груди Тани кровь.

Робин сидела на диване, скрестив ноги и подложив под себя полотенце, чтобы не намочить обивку мокрым бикини. Она играла Нейту на банджо и пела.

Он сидел перед ней на полу с мечтательным и отсутствующим видом. После плаванья волосы его растрепались и переливались золотом в свете горящего за спиной камина. Огненные блики играли на его обнаженных плечах и бедрах. Вино в бокале, стоявшем у его колен, сверкало, подобно рубину. Пока Робин пела, Нейт не сделал ни глотка.