Он коснулся ладонью ее щеки и поцеловал в губы.

Вначале Анника оцепенела. Его губы были мягкими и холодными. Она почувствовала, что ей заложило нос и стало трудно дышать. Она опустила голову и вытерла нос. Он снова поцеловал ее.

– Идем, – тихо сказал он.

Он взял ее за руку, и они пошли назад, к свету набережной.

Она шла за Томасом, пальцы их сплелись в плотный клубок, и ей показалось, что они никогда прежде так не держались за руки. Впрочем, она, наверное, просто забыла. Она приблизилась к нему и сжала его руку трясущимся указательным пальцем.

Они миновали гавань и подошли к отелю. Улицы здесь были пусты, здесь не было баров и дискотек, а холод прогнал людей с улицы.

У стойки портье никого не было, из комнатки за стойкой доносился звук работающего телевизора.

Они быстро прошли вестибюль и вошли в лифт. Анника нажала кнопку четвертого этажа, а Томас погладил ее по волосам. Она покосилась на свое отражение в зеркале, когда Томас целовал ей мочку уха.

Она закрыла глаза.

В номере было темно. Томас включил свет и обернулся к Аннике.

– Я хочу посмотреть на тебя, – сказал он. – Чтобы убедиться, что я тебя помню.

Не фантазирует ли он? – подумала Анника.

Она сняла свитер и футболку. На ней был красный бюстгальтер, она купила его для праздничной одежды, которую, впрочем, никогда не носила.

Он положил руки ей на плечи, обласкал ей руки, обнял груди.

Так он делал и раньше, знал, что ей это нравится.

Она принялась медленно, пуговицу за пуговицей, расстегивать на нем рубашку. Потом она подняла голову и посмотрела ему в лицо.

Его глаза… Ах, как же она любила эти глаза!

– Знаешь, – прошептал он, – меня все время тянет к тебе.

«Меня тоже, – подумала она. – Каждый раз, когда вокруг наступает тишина, каждый раз, когда я остаюсь одна, меня тянет к тебе».

Он расстегнул ее бюстгальтер и бросил его на пол. Потом расстегнул джинсы и обнял за талию.

– Ты похудела, – сказал он.

«Ты ошибаешься, – подумала Анника. – Просто София толще меня».

Она стянула с него рубашку и бросила на пол. У него появился животик. Она положила руки на его пупок и задержала их там на мгновение. Она всегда так делала. Кажется, никогда и не было по-другому.

Он уснул, лежа на спине, вытянув руки вдоль тела. Анника не спала, она лежала, положив голову ему на плечо, и смотрела в темноту.

Суббота. 30 апреля

Анника рассчиталась за свой номер и за номер фотографа, подписала счет и, подняв с пола дорожную сумку, вышла на улицу.

Несколько минут она в ожидании постояла на тротуаре. Воздух был еще холодным, солнце до сих пор не выкатилось из-за Сьерра-Бланки.

Ее рейс вылетал в десять часов, рейс Томаса – без четверти четыре.

Он отвезет ее в аэропорт, а потом вернется в Парадор, собирать свои вещи.

Ей казалось, что ничего странного или необычного между ними не произошло и никогда не происходило.

Развод был просто страшным сном, плодом расстроенного воображения. Все было как всегда, они вернутся домой, заберут детей и поедут домой, в Кунгсхольм. Надо будет все выстирать, купить молока. Родители мужа ждут их на озере и…

Ей вдруг стало трудно дышать. Невидимый обруч сдавил грудь, шум улицы погрузился в какую-то вату и стал приглушенным. Она нащупала сумку и, дрожа, села на нее, хватая ртом воздух.

Рядом остановился автомобиль Томаса.

– Как ты? – спросил он, подбежав к ней. – Тебе плохо?

Она слабо отмахнулась.

– Нет, все нормально. У меня просто атака. немного повело. Но это пустяки.

Она посмотрела на него.

Утром они не стали заниматься любовью. Томас не принял душ. Он не стал чистить зубы ее щеткой. Такое нарушение гигиены давно ему не снилось.

Он тревожно взглянул на нее фантастическими синими глазами, взял за руку, помог встать и бережно довел до машины. Открыл дверцу, усадил на сиденье и пристегнул ремень безопасности. Потом сходил за ее сумкой и положил ее в багажник. Аккуратно и тщательно закрыл его. Наконец, он сел за руль, посмотрел на Аннику и улыбнулся. Волосы падали ему на лоб, ворот рубашки был расстегнут.

Она усилием воли заставила себя улыбнуться в ответ.

– Я ни в чем не раскаиваюсь, – сказал он.

Пока не раскаиваешься, подумалось ей.

– Я тоже, – сказала она.

Они поехали.

Шоссе было почти пустым. На платную дорогу, кроме них, не свернул ни один автомобиль. Они молчали. Томас сосредоточенно смотрел на дорогу, а Анника прощалась с морем. Африку было не видно, в воздухе висела туманная мгла.

До аэропорта они доехали за полчаса.

Сейчас она выйдет из машины, поцелует его и на неверных ногах пойдет в здание аэровокзала «Пабло Руис Пикассо». Автоматические двери закроются за ее спиной, и сказка кончится.

Будут взлетать самолеты, будут принимать багаж, таксисты будут заламывать немыслимые цены. Потом она приедет в квартиру на Агнегатан, а он последним паромом отправится в Ваксхольм, в деревенский дом своих родителей, где его ждут София и дети. Дети встретят его напряженным ожиданием, а София теплом и воркованием.

Дверца машины была чуждой и незнакомой. Как она ее откроет?

Она ощутила неприятный запах залежалых чулок и подняла голову. Они проезжали мимо пивоваренного завода «Сан-Мигель», расположенного у самого аэропорта.

Они почти приехали.

Томас свернул к воротам с надписью «Выход». Здесь царили хаос и обычная вокзальная суета. Охранник в небесноголубой форме указал им свободное место для парковки в нескольких метрах от дверей терминала.

Анника тяжело вздохнула.

– Тебе лучше?

Она кивнула. Посмотрела на Томаса. Черты его лица разгладились и посветлели. Он любит ее, она была теперь в этом уверена.

– Я прекрасно себя чувствую, – сказала она и отбросила с его лба прядь волос, светлых волос, которые он никогда не причесывал.

Наклонившись, она поцеловала Томаса так легко, что он почти не почувствовал прикосновения ее губ.

– Я помогу тебе донести сумку, – сказал он.

– Не надо, – запротестовала она, но он уже вышел из машины, открыл багажник и вытащил оттуда ее сумку.

Она вылезла из машины, ощущая свинцовую тяжесть в ногах, взяла сумку. Томас поцеловал ее в лоб.

– Я тебе позвоню, – сказал он, сам не веря своим словам, и она улыбнулась ему в ответ, отвернулась и пошла к входу в терминал.

Когда за ней закрылись автоматические двери, Анника остановилась и закрыла глаза.