Похожую логику мы видим на внутреннем фронте в постепенном упадке, а потом и отмене народных выборов. Эти меры прежде всего задуманы не ради уничтожения остатков римской демократии, хотя такое следствие было неизбежным: главным образом это был хитроумный способ вбить клин между потенциальными соперниками императора и любой масштабной народной или партийной поддержкой. Свободные выборы как раз и порождали взаимную зависимость между видными политиками и народом в целом. Как только амбициозные личности стали полагаться в получении должностей и других продвижений по службе на кивок императора, а не на народное голосование, они больше не нуждались в массовой поддержке людей, им не было необходимости наращивать группы последователей, да и сама институциональная структура, в рамках которой они могли это сделать, исчезла. Намерением Августа было, как более или менее четко провозглашает Res Gestae, монополизировать народную поддержку, удалив сенаторов на безопасное расстояние от простых людей.

И все же, несмотря на свою автократическую власть, Август нуждался в сенате. Никакой единоличный правитель не правит в одиночку. По сравнению с бюрократией всех современных, да и некоторых древних государств Римская империя не отличалась тяжеловесной администрацией. Но даже там кому-то было нужно командовать легионами, управлять провинциями, заведовать запасами зерна и воды и в целом быть представителем императора, который не мог делать все. Как часто бывает в случае изменения режима, новая гвардия некоторым образом вынуждена полагаться на тщательно реформированную версию старой гвардии, иначе (как мы видели в новейшей истории) результатом может стать анархия.

Фактически Август купил согласие и услуги сенаторов, гарантируя им почести, уважение и в некоторых случаях новые полномочия. Были разрешены многие из прежних сомнительных вопросов, обычно в пользу сената. Ранее постановления сената имели лишь совещательную силу и в крайнем случае их можно было проигнорировать, что и сделали Цезарь и Помпей в 50 г. до н. э., когда сенат повелел им сложить оружие. Теперь решениям сената дана сила закона, и постепенно, вместе с распоряжениями императора, они стали главной формой римского законодательства. Завершилось разделение между сенаторами и всадниками, начатое Гаем Гракхом в 120 г. до н. э. Было произведено формальное размежевание и для «сенаторского класса» установлен новый денежный порог в миллион сестерциев против 400 000 для всадников. Сенаторский статус сделали наследственным в трех поколениях. Это значило, что сын и внук сенатора могли наслаждаться всеми привилегиями статуса, даже если они никогда не занимали должности. Также были увеличены и другие привилегии, наряду с усилением запретов. И то и другое свидетельствовало об особом достоинстве сенатора: с одной стороны – гарантированные места в первом ряду на всех публичных представлениях, с другой – полный запрет на выступление в качестве актера.

В результате сенат превратился в ветвь административной власти императора. Введение Августом пенсионного возраста для сенаторов – лишь один намек на этот факт. Также сенаторы потеряли некоторые из своих самых важных и традиционных знаков славы и статуса. Веками кульминацией римских амбиций, мечтой каждого командующего, даже до смешного невоинственного Цицерона, было отпраздновать триумф, проехав по улицам в наряде бога Юпитера со своими трофеями, пленниками и торжествующими войсками. Когда 27 марта 19 г. до н. э. Луций Корнелий Бальб, бывший оруженосец Юлия Цезаря, отпраздновал победы, которые он одержал для нового режима Августа над несколькими могущественными берберскими племенами на краю Сахары, это была последняя триумфальная процессия обычного сенатора-генерала. Впредь триумф назначался только императору и его близким родственникам. Делиться с кем-либо славой и почетом, приносимыми триумфом, не отвечало интересам автократии, и это стало еще одним бросающимся в глаза признаком того, что со старой республикой покончено.

Это еще один случай, когда радикальное изменение практики было представлено как в некотором роде неизбежность. Отдавая дань славному прошлому – именно как прошлому, – Август заказал выставить в римском Форуме опись всех триумфальных генералов, от Ромула до Бальба (см. с. 128). Бо́льшая ее часть дошла до наших дней, раскопанная в качестве маленьких фрагментов мраморной мозаики, которую, по легенде, сложил в XVI в. Микеланджело для украшения Палаццо деи Консерватори на Капитолийском холме. Список был расположен на четырех панелях, и благодаря тщательным расчетам резчиков по камню триумф Бальба записан в самом низу последней панели, не оставив свободного места для последующих имен. Так было сделано явно не только ради симметрии: выставляя эту опись, Август давал понять, что не прерывает традицию, а она сама пришла к естественному завершению. Для новых триумфов нет места.

Не все шло так, как хотел Август. Даже сквозь общий праздничный блеск, с которым древние изображали его правление, можно догадаться, как бы выглядел более тревожный отчет. В 9 г., за пять лет до его смерти, в Германии случился ужасный военный провал: местные мятежники и борцы за свободу уничтожили львиную долю трех легионов. Это не помешало Августу хвастливо упомянуть в Res Gestae в том числе и об усмирении германцев, но считается, что тяжесть этого поражения заставила его положить конец проектам по завоеванию всего мира. Во внутренней политике его правление наталкивалось на более серьезное и откровенное сопротивление, чем кажется на первый взгляд: появлялись оскорбительные сочинения, которые неуклонно сжигали, а также складывались заговоры, не повредившие императору, возможно, лишь благодаря удачному стечению обстоятельств. Светоний перечисляет несколько инакомыслящих и заговорщиков, но, как это всегда бывает с несостоявшимися путчистами, нам трудно сказать, чем они руководствовались – политическими соображениями или личными обидами. Мишень заговора не заинтересована в том, чтобы общество непредвзято оценило мотивы заговорщиков.

В одном случае похоже, что главный фактор недовольства – изменившаяся политическая роль элиты и контроль Августа над выборами. История Марка Эгнатия Руфа предсказуемо дошла до нас в несколько запутанном виде, но суть ее достаточно ясна. Во-первых, Эгнатий бросил Августу вызов, производя независимые раздачи населению. В 22 г. до н. э., будучи эдилом, он использовал собственные средства для создания хоть какой-то городской пожарной команды. Август был против, но решил переиграть Эгнатия, предоставив для борьбы с пожарами 600 собственных рабов. Через несколько лет, пока Август был за границей, Эгнатий попытался выставить свою кандидатуру в консулы без одобрения императора и не достигнув установленного законом возраста. Это нельзя назвать организованным заговором против императора: последний все равно не был в Риме (т. е. от него нельзя было избавиться) – возможно, именно поэтому Эгнатий решил, что его выходка может увенчаться успехом. Но после того, как его кандидатуру отвергли, начались народные беспорядки. По решению сената Эгнатия казнили, предположительно с согласия отсутствующего императора.

Нам остается только догадываться, сколько коллег-сенаторов симпатизировало Эгнатию Руфу. Мы ничего не знаем о его происхождении и можем лишь гадать о его целях и мотивах. Некоторые современные историки хотели представить его неким народным любимцем по типу Клодия и других трибунов поздней Республики. Но гораздо более похоже на то, что он протестовал против уничтожения сенаторской независимости и отстаивал права сенаторов на традиционные связи с народом Рима.