…Политический ислам ставит вопрос о власти ребром. Он ставит вопрос о власти сразу, потому что Авраам не для того разрушил молотом идолов народа своего отца, ушел от него и создал собственный народ, чтобы не ставить вопрос о власти. Вопрос о власти единобожниками ставится ребром, потому что власть единобожников в мире – это власть самого Бога, истинного Бога живого. Речь идет не о том, что власть единобожников понуждает кого-то к переходу, а просто тот, кто не является одним из них, живет себе спокойно жизнью глины, а тот, кто является одним из них, на том лежит ответственность проведения приказов Всевышнего в жизнь.

…«Бог есть любовь, а не страх»? Бог не может быть ни любовью, ни страхом, потому что любовь и страх – это переживания, которые испытывает тварь, – возможно, в отношении Бога. Но все, что я говорил до этого, имело своим предметом следующую мысль: не может быть утверждения по отношению к Богу, которое носило бы характер законченной и абсолютной фиксации. Не «Бог есть то-то», а можем сказать, что Бог есть то, с чем рядом нет ничего. Пока есть все, что мы видим, Бог есть абсолютная оппозиция всему, что мы видим, и все, что составляет сущность этого все. Как абсолютная оппозиция Он не равен ничему, не подобен ничему и по отношению к Нему утверждать «Он есть то-то», бессмысленно. Это введение Его в сферу субстанции, в сферу материи, в сферу чего-то. Любовь и страх – это стрессовые ощущения, переживаемые глиняными существами, которые оказываются на границе собственной глины, в пограничных «постглиняных» состояниях.

…Все есть неведение о Нем, вы постоянно проводите работу ограничения этого неведения. Оно имеет внешние, внутренние признаки, какие угодно. Озарение и прочее – это вещи эфемерные. Вас сегодня озарило и вы думаете, допустим, что вы католик, а завтра вам другая шлея под хвост попадет – и вы об этом забудете. Озарение преходяще. Это как поэзия. Поэму написал, а потом смотришь и думаешь: зачем я ее написал?

Тем не менее это все-таки не из области интеллекта – это из области фундаментальной экзистенции, которая ставит себе интеллект на службу. Вы знаете, что решение вашей проблемы только в том, что вы полагаете нечто, утверждающее все на финише вашей веры, а вы знаете это, потому что вы испытали шок встречи с другим, который, опять же повторю, внутри вас самих.

…Мы находимся в очень специфическом постсоветском пространстве российского мегаполиса. Мы находимся в очень специфических условиях западной цивилизации, которые имеют целый ряд «заглушек» и «отвлекалок» для того, чтобы не допустить людей к стрессовому мышлению, к постановке главных и личных проблем. Потому что это приведет к тому, что эти люди могут стать неуправляемыми, среди них поднимутся политические фигуры, которые бросят вызов власть имущим, и так далее. Потом существует целая система. С одной стороны – поп-культура, дискотеки, с другой – обычные «культуры» всяких цивилизационных «заглушек», готовых ответов. Есть медийное пространство. Все это работает на то, чтобы вам не дать подойти к главной проблеме жизни.

…Надо сказать, что ислам существует в реальном человечестве, которое, мягко говоря, не блещет. Люди заслуживают всех наиболее негативных эпитетов, поэтому они всегда стремятся сделать все по-своему. К счастью, в исламе есть такие механизмы, которые не дают окончательно все растоптать, забыть, снять, устранить жало, которое жалит и не дает уснуть сладким сном. И вновь и вновь вся история ислама – это непрерывное возвращение к «первому исламу», к тому, который имелся в виду при жизни Пророка (да благословит его Аллах и приветствует). Это постоянный поиск и преодоление встречающейся среды, потому что, когда очередная группа поднимается, она говорит: мы хотим «чистый ислам», который имелся в виду Пророком. Их сразу начинают бить по голове со всех сторон, потому что все хотят комфорта, согласия, выстроенных отношений и так далее. Естественно, и между ними не бывает согласия: споры «что такое чистый ислам, первый ислам?»

Это площадка живой конфронтации и борьбы, которую часто используют, чтобы показать: видите, ситуация беспомощна, смотрите – «72 пути», и все спорят между собой. Я считаю, что это показатель жизнеспособности, потому что он означает, что это является предметом постоянного жизненного дискурса на предельных нотах, причем люди конкретно, ежедневно, в тот момент, когда мы об этом говорим, жертвуют своей жизнью за это в бесчисленных точках.

Они в этой борьбе могут делать ошибки, что угодно, но не это главное. Главное – это воля к «чистому исламу» и к пониманию «а все-таки что же имелось в виду в начале?». Но рано или поздно это пробьет пелену блуждания и недоумения, и борьба выйдет на ту оптимальную позицию, которая методологически будет совершенной или близкой к совершенству и которая на самом деле даст возможность собраться той «критической массе», которая и будет решать вопрос. Сегодня все это находится, как и 14 веков подряд, в состоянии жесткого отбора, примерок, прикидок, отрицаний, то есть это живая жизнь, это кипение постоянного диспута, который не дает никому уснуть.

Но формы его со временем меняются, хотя суть, если посмотреть на разногласия спорщиков в III веке исламской эры, а сейчас уже идет XV век исламской эры, – в III веке можно вычислить те же основные тенденции, которые не умерли и сегодня. Они действуют уже более сложным языком, с более сложной аргументацией, люди с другим образовательным цензом, но пассионарность противостояний и жажда истины осталась той же.

…Что значит «человек, который не принимает Бога»? Он может не принять мир исторически сложившейся конфессии, управляемой, скажем, сложившейся корпорацией мулл или раввинов, которых он отказывается признать за идентичных выразителей истины. Это одно.

Другое дело, если он отказывается признать существование того Бога, в которого верят большинство язычников, – например, физически существующего «сверхчеловека», который является конкретным, физическим, человекоподобным существом, которое распоряжается судьбами, мирами и тому подобное. То есть является отрицателем антропоморфной версии. Это на самом деле нормально и позитивно. Если он отрицает идолов и пытается расчистить площадку для чего-то иного, то это атеизм, который носит пассионарный и подготовительный к такому уверованию, о котором я говорю.

Другое дело, если он является просто унылым агностиком, который говорит: что-то есть, но к нам это отношения не имеет. Или, например, страстно верит в материю и говорит: да, я верю в материю, которая сама себя развивает, в силу заложенных в нее свойств, разрабатывает сама из себя законы, которым сама же подчиняется, выводит наружу из