— Все в порядке.

— Точно? Или я что-то пропустила?

— Просто не хотел тебя будить. Может, поспишь еще?

Эбби откинулась на подушку и взяла меня за подбородок.

— Какого черта с тобой происходит? — спросила она, напрягшись всем телом.

— Засыпай, Голубка. Пожалуйста.

— Что-то случилось? С Америкой?

Она села. Я тоже сел и протер глаза.

— Нет. С Мерик все нормально. Они с Шепом пришли домой около четырех, спят. Еще рано, давай и мы поспим.

Эбби обвела взглядом комнату, восстанавливая в памяти вчерашние события. Я взял ее лицо обеими руками и в последний раз поцеловал, готовясь к тому, что сейчас она вспомнит, какое шоу я устроил на вечеринке.

— Ты не спал? — спросила Голубка, обнимая меня за талию.

— Не смог заснуть… не хотел…

Она поцеловала меня в лоб:

— Что бы там у тебя ни произошло, мы это переживем. А пока поспи. Проснешься — все уладим.

Такого ответа я не ожидал. Приподняв голову, я стал изучать Голубкино лицо:

— Что ты имеешь в виду? Что мы должны пережить?

Она нахмурилась:

— Я не знаю, с чего ты сегодня такой странный, но в любом случае я с тобой.

— Со мной? Ты остаешься? Здесь, у меня?

— Да, — озадаченно проговорила она. — Я думала, ночью мы это обсудили.

— Конечно, — сказал я, энергично кивнув.

Вид у меня, наверное, был совершенно дурацкий. Эбби прищурилась:

— Ты ждал, что я встану злая на тебя, да? Ждал, что уйду?

— Ну а разве это не было бы на тебя похоже?

— Вот из-за чего ты сам не свой? Всю ночь гадал, как я поведу себя, когда проснусь?

Я заерзал:

— Прости, что вчера все так вышло… Я напился, стал ходить за тобой, как маньяк, потом насильно утащил тебя с вечеринки, а потом мы…

Я покачал головой, содрогаясь от отвращения к себе.

— А потом был лучший секс в моей жизни, — сказала Эбби, улыбаясь и сжимая мою руку.

Я усмехнулся, с трудом веря собственным ушам:

— Так, значит, все хорошо?

Эбби приложила ладони к моим щекам и нежно меня поцеловала:

— Да, дурачок. Я же тебе обещала, забыл? Я сказала все, что ты хотел услышать, мы снова вместе, чего же тебе еще не хватает?

Я задержал дыхание и проглотил подступившие слезы. Мне до сих пор не верилось.

— Перестань, Трэвис, я люблю тебя, — сказала она, гладя мои веки своими тонкими пальцами. — Эта глупая ссора могла бы закончиться еще в День благодарения, но…

— Погоди… Что «но?» — прервал ее я, отстраняясь.

— Тогда я была готова все замять, а ты сказал, ты устал от попыток сделать меня счастливой, и после этого я не смогла признаться, как ты мне нужен.

— Ты смеешься? Я же просто хотел сделать так, чтобы тебе было легче! А самому мне было паршивее некуда! Ты знаешь об этом?

Эбби нахмурилась:

— Но после каникул ты выглядел вполне бодро.

— Я для тебя старался! Боялся, что если не притворюсь, будто согласен просто дружить, то совсем тебя потеряю. Так все это время мы могли быть вместе? Что за хрень, Голубка?!

— Да… глупо вышло.

— Глупо?! Я чуть не упился вусмерть, я по утрам еле с кровати сползал, под Новый год телефон разбил о стену, чтобы тебе не позвонить… И теперь ты говоришь, что вышло глупо?

Эбби прикусила нижнюю губу и пристыженно кивнула:

— Извини.

— Извиняю, — сказал я не раздумывая. — Не делай так больше.

— Не буду. Обещаю.

Я покачал головой и идиотски улыбнулся:

— Черт! До чего же я тебя люблю!

Жизнь вернулась в нормальное русло, по крайней мере для Эбби. Вроде бы у нас все было отлично, но я не переставал опасаться чего-то, что надвигалось на меня как стена. Каждая секунда, проведенная с Голубкой, казалась невероятным счастьем, и, пока оно не исчезло, я старался им наслаждаться: если смотрел на Эбби и хотел до нее дотронуться, то дотрагивался, если она была в «Моргане» и мне ее не хватало, я ехал к ней; когда мы возвращались домой, я не выпускал ее из рук.

Наше воссоединение произвело в колледже ожидаемый эффект. Как только мы появились в кампусе вдвоем, держась за руки, смеясь и изредка целуясь — ну ладно, почти постоянно целуясь, — все принялись это оживленно обсуждать. У нас всегда так было: стоит человеку привлечь к себе внимание, о нем распространяют всякие истории (хоть в таблоиде печатай) до тех пор, пока не случится какой-нибудь новый скандал.

В то время как я все сильней и сильней нервничал из-за наших отношений с Эбби, Шепли беспокоился за исход последнего в году боя. Я тоже волновался: это было очень важное событие для нас обоих. С выигранных денег нам предстояло оплачивать свое летнее проживание, а то и часть осеннего. Хотелось заработать по максимуму, тем более что я решил не выходить на арену после этого боя.

Приближались весенние каникулы, но Адам не звонил. Дошел слух, что он затаился после прошлого раза, когда нас накрыли копы и арестовали несколько человек. В пятницу последней учебной недели выпал снег. Весь кампус пребывал в приподнятом предканикулярном настроении, и, пока мы с Эбби шли к столовой, нас чуть не закидали снежками. Америке повезло меньше.

Стоя с подносами в очереди фиг знает за чем, мы болтали и смеялись. Шепли утешал Мерик, а я развлекал Брэзила рассказами о том, как Голубка обыграла моих братьев в покер. У меня зазвонил телефон, но я отреагировал не сразу.

— Трэв? — подтолкнула меня Эбби, и на ее голос я, как всегда, обернулся, мгновенно забыв обо всем остальном. — Ответь. Вдруг хорошие новости?

Я посмотрел на свой мобильный и вздохнул:

— Не факт.

С одной стороны, я хотел, чтобы бой состоялся, а с другой стороны, даже на короткое время жаль было разлучаться с Голубкой. После того раза, когда к ней пристали, я понял, что не смогу сосредоточиться на противнике, если она будет в зале без охраны. Но если она не придет, мне все равно не собраться с мыслями. А последний бой в году всегда бывал самым тяжелым и требовал полной концентрации.

— Наверное, что-то важное, — сказала Эбби.

Я поднес телефон к уху:

— В чем дело, Адам?

— Бешеный Пес, хочу тебя обрадовать! Дело сделано. Я договорился с Джоном Сэвиджем.[9]Он в следующем году уходит в профессионалы, поэтому ставки высоченные! Такой шанс выпадает раз в жизни: победишь — денег тебе хватит надолго.