помощи ведущих педагогов-словесников Ленинграда уже разработан план учебника. Этот план обсуждался на нескольких открытых собраниях Пушкинского общества совместно с Ленинградским областным домом учителя и ленинградским отделением Учебно-педагогического издательства. В ближайшем будущем предполагается в Институте школы встреча авторов учебника с педагогами Москвы.

Новый учебник должен дать историю литератур народов СССР, а не только русской литературы. Это не просто расширение тематики. Мы постараемся показать взаимодействие литератур братских народов и роль новой русской литературы, как наиболее передовой и сильной в деле развития литератур народов СССР.

История литературы будет дана в нашем учебнике в связи с гражданской историей, в связи с общественным и культурным развитием. Только тогда могут быть правильно показаны условия развития литературы и вскрыто ее значение. Как и во всяком историческом учебнике, надо, следуя указаниям товарища Сталина, не ограничиваться простым описанием событий и фактов, а давать необходимое марксистское объяснение.

Устное народное творчество, конечно, войдет в учебник как равноправная часть, а не как «элементы фольклора».

Историю литературы народов СССР мы предполагаем излагать в связи с развитием мировой литературы. Задача заключается не в том, чтобы отыскивать всяческие «заимствования» и «элементы влияния». Надо показать реальные пути взаимовлияний, показать усвоение лучших достижений мировой культуры и литературы, то есть усвоение творческое.

История литературы должна быть изложена в связи с историей культуры и искусства. Мы постараемся показать эпоху, в которой жили и действовали писатели, возникали и жили их произведения. Кроме того, мы попытаемся показать, как, помимо словесного творчества, народный гений проявлялся в зодчестве, в живописи, в музыке, в художественных ремеслах. Поэтому учебник должен быть хорошо и богато иллюстрирован. Подбору иллюстраций мы уделяем особое внимание.

Мы стремимся к тому, чтобы изложение историко-литературного процесса не было разорванным. Учебник не должен походить на сборник литературных «житий». Характеризуя важнейшие историко-литературные явления прошлого, надо показать их значение для современной советской литературы, для социалистической культуры.

И, наконец, новый учебник должен быть безусловно свободен от каких бы то ни было пережитков вульгарной социологии в литературной теории и от прочих видов искажения истории литературы.

Учебник будет состоять из трех частей. Первая часть предназначается для 8-го класса. В ней рассказывается о развитии литератур народов СССР от древнейших времен до Пушкина. Вторая часть предназначается для 9-го класса. Она посвящена всему XIX веку. И, наконец, третья часть – для 10-го класса – должна познакомить школьников с современной литературой от Горького до наших дней. Предполагаемый размер каждой части – 25 авторских листов.

Одновременно с учебником создается «Библиотека школьника». В нее полностью войдут все наиболее значительные произведения, о которых будет идти речь в учебнике.

Кроме учебника, мы предполагаем написать вариант для массового издания книги «Литература народов СССР».

Создать такие книги нелегко. Но сама жизнь повелительно требует их от нас. Это должны быть живые, увлекательные книги о бессмертном творческом гении народа, о жизни и творчестве лучших наших писателей. Мы хотим, чтобы наши книги о литературе были друзьями-путеводителями для каждого школьника, для массового читателя.

К молодым писателям*

Каждый из нас, когда хорошо пишет, – пишет то, что ему хочется написать. Это я подчеркиваю. Произведение искусства рождается от желания, от хотения что-то создать, написать, а не только оттого, что человек считает, что он должен что-то написать. В этом различие между импульсами искусства и науки. Наука – это познание, опыт, сумма опытов, идея, открытие. Искусство – это опыт личной жизни, рассказанный в образах, в ощущениях, – личный опыт, претендующий стать обобщением.

Опыт каждого из нас говорит: процесс писания – это процесс преодоления. Преодолеваешь и материал, преодолеваешь и самого себя.

Процесс писания все время прегражден препятствиями, через которые вы должны Перелезть. Вам все время трудно.

Не бывает никогда ни у кого, чтобы было легко писать, чтобы «лилось из-под пера». Писать всегда трудно, и чем труднее, тем лучше выходит.

Как перелезать через эти препятствия? С уверенностью можно сказать только одно: из всех возможных решений художественной задачи нужно выбирать то, которое для вас самого интересно, которое вас наиболее увлекает.

Иными словами, – каждое ваше художественное положение вы должны проверять на вашем собственном отвращении: противно вам это писать или нет? Если вам писать противно, скучно, не пишите, – это все равно получится скверно, фальшиво. Пишите только тогда, когда вам это хочется, когда это вас самого увлекает.

Говорю это к тому, что у молодого, у неопытного писателя бывает часто, что он с отвращением, без энтузиазма, лезет через препятствия на пути создания произведения. Через препятствия нужно не лезть со скукой, а лететь окрыленно.

Это нужно поставить во главу угла: искусство – тот процесс созидания образов, когда самому художнику интересно создавать, необыкновенно интересно, иногда даже интереснее, чем читателю читать. Действительно, бывает, что писатель с увлечением пишет, а читатель без увлечения читает. Но это значит только то, что у писателя нет еще опыта передачи, но все же он – на правильном пути.

Искусство, как и наука, – познание жизни. Наука познает истину путем регистрации опытов (направляемых идеей ученого). Чем больше опытов, фактов, – тем точнее будет научный вывод. Если бы опытных фактов для какого-нибудь научного исследования накопилось бесконечно много, тогда и вывод приблизился бы к абсолютной истине.

Искусство для своего обобщения не стремится к количеству опытов. Искусство стремится к поискам характерного факта… Вы встречаете человека, говорите с ним и вы чувствуете, что на основе этого человека вы создаете тип эпохи. Возможен такой случай? Возможен.

Искусство, я повторяю, основано на малом (сравнительно с наукой) опыте, но на таком, на котором путем уверенности художника, «наглости» художника, вскрываются обобщения эпохи. Когда Достоевский создавал Николая Ставрогина, тип опустошенного человека, без родины, без веры, тип, который через 50 лет предстал перед Верховным судом СССР как предатель, вредитель и шпион, – я уверяю вас, – Достоевский пользовался для этого не столько записными книжками, сколько внутренней уверенностью.

Я не говорю, отнюдь не говорю, что не нужно наблюдать жизнь и не нужно пользоваться записными книжками. Я говорю только, что нельзя наблюдать безразлично (регистрировать факты), но нужно искать в жизни прототипы ваших обобщений.

Вы спросите – на каком основании вы, наблюдая такого-то, решаете, что этот человек дает вам материал для создания типа эпохи? Отвечаю честно: – не знаю. Вы можете и ошибиться. Дерзайте. Психический, умственный, эмоциональный аппарат художника еще не изучен. Когда-нибудь его изучат. Но пока – будьте дерзки и уверены в себе. Вам кажется – из ваших наблюдений и ощущений, –