— Колдуны флиртуют, — вздохнула Текила. Очередной удар стройной ножкой оказался более точным. И эффект превзошел все ожидания:

— «Гугней гугней гугней как меня слышишь ответствуй!» — внезапно сказал Мяу, четко и ясно.

— Ой, — громко сказала Феклуша и вытаращила прекрасные глаза.

— Тихо! — прикрикнул я; все разом смолкли, в ужасе глядя на юного тенетника. А тот, помолчав несколько секунд, сухо кашлянул и произнес:

— «Глупец замолчи прекрати называть мое имя ибо услышать нас возможет некий чужак зови меня „щукой“ как велено».

Еще мгновение — и ответ:

— «Трус ты гугней я всегда говорил это».

Я не выдержал — улыбнулся:

— Это же… ха-ха. Если я правильно понял, это куруядовы ассистенты переругиваются в эфире. Неужели наш милый Мяу… нащупал их волну?

— Редкая удача! — восторженно прошептала Феклуша, вся подбираясь на лавке, как пантера перед прыжком — О чудесный подарок судьбы! Я немедленно сообщу хозяину… Теперь мы сможем перехватывать все переговоры противника! Никто, слышите — никто не должен прикасаться к этому мальчику!

Она вскочила с лавки — тряхнула смоляными волосами:

— Он присосался к сновидениям вражеского связного! Замолчите все! И не двигайтесь! Не вздумайте случайно разбудить юного камарадо

— «Щука кличет упрямого стерха», — снова заговорил Мяу. — «Щука кличет стерха отвечай мне стерх».

Сказав сие, финский паренек почесался во сне, шумно вздохнул… Наконец, выдал ответ «стерха»:

— «Что тебе трусливый гугней оставь меня еще много времени до начала наших забав».

Я удовлетворенно кивнул: «щука» — это младший жрец Гугней, ответственный за северную группу магов-учеников. В задачи его подопечных входит, насколько я помню, уничтожение повозок, на которых с севера приедет Метанка с телохранителями. А собеседник Гугнея — командир южной группы «комсомольцев», младший жрец Азвяк. Он же — «стерх».

— «Ты упорствуешь стерх глупо упорствуешь называя меня по имени посему я вынужден донести наезднику о твоем самоволии ты упорный осел!»

Бедный Мяу ухитрился выпалить эту фразу на одном дыхании — и с видимым наслаждением замолк. Потом снова почесался и слабо улыбнулся во сне. Видимо, в эфире наступила временное затишье — опоенный спящий мальчик мог немного отдохнуть.

— Любопытный диалог, — сказал я. — Интересно, кто такой «наездник»…

— Я думаю, это Куруяд! — быстро сказал Неро. — Или первый помощник его — Браздогон, — откликнулась Феклуша. — Скоро узнаем… Скорее всего через несколько минут у них будет новый сеанс связи.

Отлично. А мы пока продолжим перекличку — я снова повернул лицо к волшебным блюдцам на стене:

— Кто у нас следующий? Почему эти два блюдца совершенно черные?

— Это полозы, о грандиозный коррехидор, — услужливо подсказала вила Фекла. — Они лежат в земле… Поэтому пока нет изображения.

Ясно. Взгляд мой скользнул правее — следующая пара магических тарелочек слабо лучится голубовато-зеленым светом: какие-то светлые пятна видны сквозь колеблющееся кружево водорослей. Прицепившись к зомбированной русалке, длинные обнаженные тела вяло побалтывают ногами в глубине — это Стыря и Шнапс, наши водяные. Дальше по порядку — я удивился — сразу четыре экранчика с совершенно одинаковым изображением. Что-то желто-коричневое, с резкими трепещущими тенями… Постойте. Ведь это интерьер моей землянки! А черный человек с белым лицом — это же я сам…

— Вот блюдечко — мое блюдечко, о колоссальный коррехидор! — Феклуша коснулась пальчиком одного из одинаковых экранов. — А здесь, в колбе, — моя кровь… видишь, какой благородный цвет… Это цвет революционной страсти, цвет ненависти к подлому Чуриле!

Понятно, кивнул я. Четыре монитора отслеживают Феклушу, Неро, Травеня и Усмеха. А следующая тарелка — снова древесные ветки и что-то темное, похоже на огромное птичье гнездо… Так и есть: укрытие нашего слепого акустика, одного из Славкиных приятелей. Наконец, последние два экранчика отображали местоположение так называемых «рубцов» — самых страшных оперантов в нашей бригаде. Вот они, полуголые и озверевшие, бьются и скачут, опутанные до срока заговоренными цепями, и десять Данькиных разбойников едва сдерживают доморощенных берсерков, опоенных мухоморами и уже рвущихся в бой — не важно с кем, главное, насмерть… Глядя на потные блестящие тела атлетов-наркоманов, на эти вздувшиеся жилы, на хлопья пены в бороде старшего рубца Жупелки, бригадира Славкиных «боевых жаб», я поморщился. Все-таки есть что-то отталкивающее в Стенькиных магических технологиях. Что-то чужое, неправильное…

Внезапно заговорил Язвень:

— «Слухач кличет свою няньку слышу весла сверху по речице».

Ну вот, незаметно вздрогнул я, Феклуша за спиной порывисто вздохнула, нервный Неро поджал ноги под лавку, кашлянул дважды и хрипло спросил:

— Начинается, высокий князь?

Кажется, начинается. Через пять минут напряженного ожидания на голубых экранах Стыри и Шнапс возникли черные мутные тени — как тучи по небу, по верху воды двигались темные днища двух ладей. Ага, а если посмотреть на тарелки птицебоев, уже можно видеть светло-серые, мягко раздутые паруса. Ну вот, прибыла первая группа телохранителей Метанки. Если не изменяет память, это десяток Погорельца и десяток Оботура. Сейчас господа дружинники будут готовить местность — прочесывать оба берега перед началом торжественного мероприятия с участием высокородной девицы Метанки Катомовны.

Переводя взгляд с одного монитора на другой, я с любопытством следил за четкими, отработанными действиями Катоминых людей. Черная ладья с желтым стожарским солнышком на парусе пристала к северному берегу — на зеленый шелк под трепетные ивы сошла дюжина крепких молодых людей в железных рубахах и одинаковых шлемах. Неторопливо разошлись в цепь и двинулись вверх по склону холма, изредка перекликаясь, пиная сапогами пеньки, тыкая копьями кочки: так, на всякий случай проверить.

Вторая ладья — серовато-зеленая, со светлым, почти белым парусом без рисунков — клюнула острым носом кусты у южного берега. По дощатому мостику один за другим соскочили десять дружинников в темноватых, не слишком новеньких доспехах.

— Узнаю добрых молодцев! — добродушно прогудел Гай. — Знакомые рожи. Это, детки мои, знаменитый десяток Погорельца. Вы еще в штаны писали, а они уже родную землю от ворогов боронили!

Десяток Погорельца, хмыкнул я. Едва ли не самые старые воины в Катомином гарнизоне: каждому не меньше пятидесяти. Опытные, но не слишком расторопные; вот и привлекают их теперь в основном для ленивых и мирных трудов — для охраны и конвоирования… И сегодня дружинники Погорельца явно не рассчитывали на то, что придется участвовать в настоящих боевых действиях. Честно говоря, кольчужные бородачи работали лениво. Наскоро прочесали сосновый лес (кое-кто даже поглядывал вверх, на верхушки деревьев, но дивов никто не заметил).