— Привет, — тихо сказала она. — Эй, не пытайся говорить, Скитер.

Впрочем, у него и самого не имелось ни малейшего желания шевелить хоть одним мускулом лица.

— Сид купился на историю о том, как ты попал под фургон. Поверишь ли, этот гад смеялся и заявил, что ты получил по заслугам. Малькольм ему ответил очень резко.

Последнее удивило Скитера, но и согрело немного душу. Он до сих пор не свыкся с мыслью о том, что Малькольм Мур и Марго Смит дарят ему свою дружбу. Марго улыбнулась.

— Паула сейчас в Спитафилдз, осматривает Йаниру и остальных. Они переезжают в квартиру Малькольма в Белгравии — на случай, если будут неприятности с фальшивыми банкнотами.

Скитер огорчился — кто, как не он, нарушил покой своих друзей в их здешнем убежище. Наверное, Марго уловила эти его чувства, так как погладила его по руке — осторожно, чтобы не задеть за трубки внутривенного вливания.

— Ты пока отдыхай, Скитер. Все идет по плану. Я забегу к тебе еще вечером, когда Паула вернется.

Она ободряюще улыбнулась ему и скрылась из вида. На ее месте появился д-р Нериан, который повозился немного с капельницей, а потом сделал укол в бедро. Что бы он там ни вколол Скитеру, боль в лице поутихла, а мир вокруг закачался в блаженной дымке.

Скитер уснул, пытаясь представить себе, на кого он будет похож неделю спустя.

* * *

Такой ужасной недели у Голди Морран еще не выдавалось ни разу в жизни.

Агенты МВСГ перерыли всю ее отчетность, обнаружив в ней, разумеется, кучу нестыковок, которые ей еще предстояло объяснить, и она уже ощущала на загривке горячее дыхание Интерпола. В общем, она была бы даже благодарна Потрошителю за вызванную его появлением и связанными с ним потрясениями передышку, когда бы не одна деталь. Вся станция оказалась блокированной, оставив ее взаперти в лавке на целых три дня. В принципе, она была готова к такому повороту событий: съестных припасов в заветной задней комнате хватало, питья в баре — тоже, а мягкий диван легко раскладывался в удобную кровать. Однако на время поисков весь бизнес прекратился полностью, а это означало потерю не одной тысячи долларов. То, что точно такие убытки несут все остальные торговцы на станции, если и утешало, то очень слабо. Поэтому Голди ничего не оставалось, как сидеть в не лишенном приятности одиночестве, слушать щебет каролинских попугаев, пытаться подчистить наиболее подозрительные места в документах и размышлять о том, какие новости о Джине Кеддрик придут со следующим открытием Британских Врат.

Слава Богу еще, Скитер никому не сказал про фальшивки до своего отъезда, однако она все же боялась, что все это может всплыть. Сама-то она не делала ничего особенно уж плохого: не она же, в конце концов, их печатала, верно? Она всего только пыталась компенсировать хотя бы часть своих убытков, вот и сплавила их этому идиоту, Бенни Катлину. Голди в очередной раз прокляла себя за невезучесть и плеснула в стакан очередную порцию бренди из быстро тающих запасов. Кто ж знал, что этот вздорный студентишка окажется загримированной Джиной Кеддрик? Вражда с сенатором Джоном Кеддриком могла самым разрушительным образом сказаться на ее бизнесе. Хуже того, уж это-то наверняка привлекло бы к ней внимание и Интерпола, и Междувременного Суда.

В общем, нервы ее пребывали в столь расшатанном состоянии, что, когда зазвонил телефон, она выронила стакан бренди из рук. Так и оставив его валяться на ковре (хорошо еще, не разбился!), она бросилась в лавку, где стоял телефон.

— Голди Морран! — Как она ни старалась, голос ее звучал на редкость неровно.

— Голди? Это Майк Бенсон говорит. Теперь ясно, почему мы не смогли дозвониться тебе домой. Ты давно сидишь взаперти в лавке?

— Ясное дело, с тех пор, как этот псих объявился.

— Мы сейчас проводим повальный обыск всех помещений станции. Я так понимаю, ты сейчас одна?

— Конечно, одна! Или ты думаешь, я дикие оргии закатываю, а? Я хочу выбраться из этой лавки, Майк. Бога ради, пошли кого-нибудь проводить меня домой.

— Ладно, пришлю, — буркнул Бенсон. — Заодно и обыщет — сначала лавку, потом квартиру.

— У тебя доброе сердце, Майк!

— Не стоит благодарности, Голди. Будь готова отпереть дверь.

— Жду, — мрачно вздохнула она.

Спустя пять минут у входа в ее лавку действительно объявился молодой агент ДВВ с рацией в руке. Голди отворила дверь и стояла, нетерпеливо притоптывая ногой, пока он обыскивал ее лавку. Ей даже пришлось пройти за ним в комнату-сейф, чтобы у него не возникло соблазна потырить что-нибудь.

— Славные птички, — заметил он с нехорошей искоркой в глазах. — Каролинские попугаи, не так ли? — Он черкнул что-то в своей записной книжке. — Мистер Уилкс оч-чень ими заинтересуется. Он, видите ли, у нас большой любитель птиц.

Этот гаденыш еще насмехался над ней!

Голди буквально бурлила от бессильной злости. Собственно, в самом содержании попугаев не было абсолютно ничего незаконного. Но Монти, чтоб его, теперь будет следить за ней ястребом, обрубив весьма прибыльный источник побочных доходов в виде контрабанды яиц.

— Ладно, можете запирать, — бросил он наконец, захлопывая свой блокнот и убирая его в карман. Она заперла хранилище, а он тем временем доложил по радио, что у нее в лавке все чисто. — Я провожу мисс Морран домой и проверю все там.

— Вас понял, — прохрипела в ответ рация, Они вышли с парадного хода, который Голди заперла на все замки, потом она опустила на вход и витрину стальную решетку, которую тоже заперла.

— Сказать не могу, как мне не терпится залезть под горячий душ и лечь в настоящую кровать, — призналась она.

— Вам еще грех жаловаться, — возразил дэвэвэшник. — С тех пор как здесь этот маньяк, мы спим по два часа в сутки. Да и прежде, скажем честно, ненамного легче было.

Самый короткий путь в жилой сектор, где проживала Голди, лежал через Валгаллу. Общий зал казался абсолютно вымершим, только их шаги отдавались гулким эхом. Изредка Голди ощущала присутствие других патрулей — в основном по треску радиопереговоров.

— Много успели обыскать? — спросила она у своего спутника: тишина начинала действовать ей на нервы. Они обогнули нос большой деревянной ладьи, в которой размещалось пустовавшее последние дни кафе «Лангскип», и столкнулись с кем-то, шедшим им навстречу.

От удара Голди пошатнулась. Она успела заметить дикий, нечеловеческий взгляд, узкое, смуглое лицо славянского типа, и тут блеснул нож, а дэвэвэшник рухнул на мостовую с перерезанным до позвоночника горлом. Голди набрала в грудь воздуху, чтобы взвизгнуть, но незнакомец с силой швырнул ее о деревянный борт ладьи, и она сползла бы вниз, полуоглушенная, если бы он не удержал ее, зажав рот и нос рукой в перчатке. Ее едва не стошнило от запаха крови.

— Ты живешь здесь? — прошипел он.