после исключения авиации, ракетных частей и ПВО/ПРО была не военная, а именно гражданская и политическая инфраструктура.

С точки зрения гуманизма стратегия спорная. Но война – дело не гуманное, а нанесение агрессору неприемлемого ущерба через применение непропорциональной силы в первые ее часы может предотвратить дальнейшую эскалацию конфликта, а значит, и сохранить жизни.

В некотором смысле ответная атака на эти страны имела ряд преимуществ, потому что демонстрация силы была ограниченной и не затрагивала Западную Европу. К тому же на территории этих стран не были расположены оперативно-тактические ракетные части способные достать до России, и их флот тоже не обладал потенциалом дальнего действия. Тем не менее эффект от атаки был достигнут стопроцентный. Европейцы поняли, что Москва настроена чрезвычайно серьезно, и поспешили пойти на контакт, чтобы вывести свои войска, участвовавшие в «Защитнике», из-под возможного удара. Никто не хотел рисковать жизнями и благосостоянием ради Польши и Румынии, которые первые нанесли ракетный удар по Москве.

С Украиной было несколько иначе. Учитывая, что Киев совершенно лишен самостоятельности в принятии решений и действует как поддерживаемый США таран, направленный против России, здесь надо было выбить именно наиболее боеспособные части и подразделения. К тому же не хотелось оставлять пусть заблудший, но все же некогда братский народ без света и тепла в этот холодный, ветреный февраль. А еще на Украину были совсем другие планы, не предполагавшие нанесения серьезного урона гражданской инфраструктуре, с тем чтобы позже не пришлось тратить деньги на ее восстановление.

В целом министр поддерживал оценку Генштаба, утверждавшую, что ответный удар можно было считать успешным. Он также надеялся, после такой резкой реакции в Европе поймут, что рисковать всем и эскалировать конфликт ради бредовой идеи сдерживания России бессмысленно и глупо. Тому, что в европейских столицах думают именно так, было уже немало подтверждений. Первыми пришли в себя немцы и французы. Их военное руководство практически сразу после сообщения о том, что «гостевые» натовские подразделения не станут целями, если не будут проявлять агрессии, связалось с Генштабом и сообщило координаты расположения своих войск в Польше и Румынии. За ними тут же последовали итальянцы, а через некоторое время и все остальные участники маневров из Западной Европы. Это единодушие говорило о том, что ответный ракетный удар возымел свой эффект, и в европейских столицах напуганы и не понимают, как вести себя дальше.

То, что молчали Штаты, можно было трактовать и как хороший, и как плохой знак. С одной стороны, они могли плюнуть на ситуацию в Европе и предоставить НАТО разбираться в ней самостоятельно. С другой, было очевидно, что ракетный удар по Москве если не организовал, то спровоцировал именно Вашингтон. Значит, у американцев есть какой-то гадостный план. Скорее всего, они тоже сбиты с толку чрезмерно резкой реакцией Москвы, оценивают ситуацию и проводят перегруппировку сил. Если так, то надо быть готовыми к их очередному ходу. Причем это будет явно не демарш в ООН или очередная порция «санкций из ада».

Однако до сих пор США не проявляли никакой военной активности. Их флоты находились в местах патрулирования; переброшенные в Европу стратегические бомбардировщики – на базах; подразделения, участвовавшие в «Защитнике», – в зонах рассредоточения. Пока Америка молчала. И это давало время поработать с европейцами.

Сложившаяся ситуация создавала хорошую платформу перевода вспыхнувшего военного конфликта в политическое русло. Для этого надо было подыграть лидерам ключевых европейских стран. Очевидно, что они, несмотря на истерику в штаб-квартирах НАТО и ЕС, решили принимать суверенные решения, не зависимые от наднациональных структур. К тому же существовала вероятность, что Германия, Франция и Италия заблокируют поспешную резолюцию альянса, призывающую к немедленному совместному военному ответу России. Более того, самый дальновидный из лидеров этих стран наверняка захочет блеснуть в роли спасителя Европы от русских варваров и выступит в качестве миротворца, способного остановить разрастание военного конфликта. Министр даже предполагал, кто это будет. Оставалось только набраться терпения и ждать следующего шага со стороны европейцев.

Вскоре он последовал.

Германия, Франция, а через некоторое время и Англия связались с Генштабом, чтобы согласовать пути отвода своих подразделений из Румынии и Польши. Это был еще один очевидный сигнал, что эти страны не готовы ввязываться в серьезный конфликт с Москвой. Министр чувствовал, что европейцев надо подтолкнуть в нужном направлении, чтобы они поняли, что Москва больше не будет предпринимать наступательных действий, если со стороны Запада не последует агрессивных шагов. Он ожидал, что конкретные предложения последуют от МИДа, но оттуда доносилось только невнятное мычание престарелых дипломатов, напуганных резкими действиями военных. А привыкший к бесполезному лавированию и обтекаемым формулировкам министр иностранных дел вообще залег в больничку, чтобы не раздражать силовиков своим унылым видом всезнающего, но ничего не делающего старца.

В этой динамичной ситуации, требовавшей молниеносных решений, на гражданских членов Совета Безопасности тоже положиться было нельзя. Они, как и мидовцы, были в шоке от происходящего и без обсуждения и лишних вопросов утверждали все, что предлагали силовики. Тут возникло четкое разделение сфер ответственности. Росгвардия, ФСБ и МВД отвечали за наведение порядка в стране, а Минобороны и СВР должны были разбираться с Западом.

Министр чувствовал, что должен сделать следующий шаг, чтобы успокоить европейцев и подать сигнал о готовности окончить конфликт, но не мог решить какой. В голову лезла всякая чушь в мидовском стиле намеков, полунамеков и иносказаний. Еще раз прочитав свежую сводку о действиях натовцев, он задумчиво помял подбородок, снял трубку прямого телефона одного из замов министра иностранных дел и спросил его мнение, как бы лучше теперь подступиться к европейцам. Некоторое время он слушал собеседника, все больше и больше недовольно хмурясь, потом взглянул на сидящего рядом главу Генштаба и, прикрыв рукой трубку, тихо сказал:

– МИД. Говорят, что им надо время, чтобы подогнать наши действия под международное право, сгладить углы и отточить формулировки.

– Да плюнь ты на них, – махнул рукой генерал. – Там в последнее время никого толкового не осталось. На верху никчемная геронтократия, а внизу кормушка для мажоров и деток важных чиновников.

– Хорошо. Занимайтесь. Как только будете готовы, доложите мне, – сказал министр в трубку и, не дожидаясь ответа, положил ее на аппарат. – Бесполезно. Наплодили дипломатов, блин, а толку – ноль. Что теперь делать? МИД родит что-нибудь в лучшем случае через сутки. А ждать нельзя. Европейцев надо брать за живое, пока испуг не прошел. Пока Штаты не проснулись.

– Нечего было туда вообще звонить. Меня и раньше от холеных мидовцев всегда тошнило. А теперь там вообще разговаривать не с кем. Половина их