Вздохнув, Себастьян сунул руку под одеяла и извлек сигару. Это было последнее, что осталось от его роскошной жизни в «Липовой аллее», и он берег ее для особого случая. Такого, как последнее желание перед тем, как он будет повешен.

Себастьян покрутил сигару под носом. Аромат дорогого табака и тонкая бумага, казалось, были не к месту в этом примитивном старом холле, броско выделяясь своим аристократическим изяществом и красотой среди серых камней так же, как и Пруденс.

Прислонившись плечом к очагу, он зажег тонкую сигару и наблюдал, как дым, клубясь, растворяется в темноте.

Киллиан Мак-Кей поднимался вверх по скользкому склону, радостно внимая щедрым обещаниям ранней весны, вслушиваясь в ликующие трели дрозда. Гроза прошлой ночью расчистила небо от туч. Сверкающий диск солнца притирал заспанный глаз плывущими по лазурному покрывалу неба облаками. Мягкий ветерок шевелил верхушки сосен в ущелье внизу, донося до него пленительный аромат прелой листвы и пробуждающейся земли. Молодая изумрудная зелень пробивалась сквозь бурые прошлогодние травы вересковой пустоши.

Мак-Кей не обращал внимания на постоянную боль в суставах. Он привязал своего мерина у подножия горы, убеждая себя в том, что его уставшим костям необходима хорошая разминка. Хотя он понимал, что ему уже не сбросить тяжкий груз прожитых лет, давящий на плечи, и этими пешими прогулками на бодрящем горном воздухе не обмануть приближающейся старости.

Он не поднимался в Данкерк с того самого жаркого лета, когда узнал, что Брендан Керр мертв. Мак-Кей поморщился при воспоминаниях о тяжелых камнях, наваленных на неглубокую могилу, о гулком эхе своих шагов в пустом, грязном холле, о своих тщетных попытках разыскать мальчика.

Дрожащими руками Мак-Кей вытащил из складок пледа пергаментный сверток со свисающей алой печатью. Страх сжал его сердце ледяным обручем. Если Керр причинил боль Пруденс, он должен будет винить в этом только себя. Он не подумал объяснить ей, что должен был дать парню шанс. Да, просто обязан был сделать это!

Сжимая в руке шуршащую дорогую бумагу, Мак-Кей остановился в тени замка, тяжело дыша. Его страхи за судьбу Пруденс отступили перед изумлением от представшей его взору очаровательной картины.

Маленький замок, прежде бывший убежищем лишь домовых и ласточек, выглядел так, словно был чисто выскоблен заботливыми женскими руками от фундамента до крыши башенок. Покоробившаяся дверь, косо висевшая на ржавых петлях, была заменена новой, покрашенной в нежно-зеленый цвет. Две белых козы щипали траву у крыльца. Три платья, выгоревшие, но чистые и свежие, были развешаны на веревке, натянутой между двумя шотландскими соснами.

До Мак-Кея донеслись ритмичные удары топора и тихий скрежет металла о камни. Он прикрыл глаза от солнца и огляделся вокруг. Чуть ниже по склону мужчина строил низкую каменную стену, выступавшую над долиной. Яркие лучи золотили его рассыпавшиеся по плечам волосы. Рядом с ним стройная женщина срубала мотыгой упрямые плети мертвого плюща, ползущие вверх по воротам. Темное облако ее волос развевалось на ветру.

Во дворе веснушчатый парень с ворчанием вонзал топор в корни массивного пня. Аккуратная поленница золотилась под навесом сарая.

Круто переплетенные корни пня с треском лопнули, и парень, потеряв равновесие, повалился назад. Пробормотав ругательство, он поднялся и с удовлетворением оглядел свою работу. Несмотря на холодный ветер, пот струился по его худому веснушчатому лицу. Парень рукавом запыленной рубахи небрежно стер его и увидел наблюдавшего за ним Мак-Кея.

Он уронил топор.

— Хвала Всевышнему! Поклянитесь мне, что вы — судья. Милостивый Боже, я сдаюсь! Мой папаня всегда говорил мне, что я буду наказан за свои проделки, но я никогда не верил ему.

Рыжий повеса зашагал к Мак-Кею, протягивая к нему с мольбой перепачканные землей руки.

— Вы ведь отправите меня в Эдинбург, да? Может быть, они пристроят меня в работный дом, где мои усталые кости смогут немного отдохнуть.

Мак-Кей усмехнулся.

— Ты, должно быть, Джейми, сын священника? Тот, которого он выудил из сточной канавы в Глазго. — Мак-Кей огляделся. — А где же другой? Здоровый парень, с которым он бегал по вересковым пустошам?

— Тайни остался в своем коттедже.

Джейми прищурился и подозрительно взглянул на бумагу в руке Мак-Кея.

— Если вы не судья и это не постановление на арест, откуда вы так много знаете о нас?

Мак-Кей загадочно улыбнулся.

— Не судья, парень. Просто поклонник.

Джейми фыркнул.

— Большинство моих поклонников — особы женского пола. — Он оглядел рукоятку палаша, выглядывающую из складок пледа. — У вас случайно нет дочки?

— Нет, детей нет.

Низкий бархатный смех привлек их внимание к двум фигурам, отчетливо вырисовывающимся на фоне лазурного неба.

Себастьян сидел на каменной кладке с Пруденс, уютно устроившейся у него между ног. Он приподнял ее лицо к своему и нежно поцеловал.

Комок застрял в горле у Мак-Кея, и он смущенно отвернулся. Запрятав пергамент в складки пледа, он вытащил золотые карманные часы.

Джейми вздохнул и сокрушенно произнес.

— Предупреждаю вас. Вам лучше возвратиться туда, откуда вы пришли. Если они увидят вас, считайте, что дела ваши плохи. Они заставят вас доить цыплят и натирать козьи яйца быстрее, чем вы сможете вспомнить свое имя.

Мак-Кей со щелчком откинул крышку часов с гравировкой.

— Ну-ка, взгляни на время. У меня важная встреча в деревне. Боюсь, мне придется зайти к твоему хозяину в другой раз.

Он круто развернулся и зашагал вниз по склону, придерживая рукой бьющийся о сапоги палаш.

— Постойте, — окликнул его Джейми. — Вы не представились. Как я должен о вас доложить Себастьяну? Кто его спрашивал?

Весело насвистывая, Мак-Кей все дальше уходил от замка. Встряхнув головой, Джейми поднял топор и с силой ударил им по пню. Соскользнув с скрученного в жгут корня, топор, тускло блеснув лезвием на солнце, вонзился в землю в опасной близости от ног Джейми. Он вскинул голову.

— Ах ты, дьявольщина! Мак-Кей — хитрый старый ублюдок!

Но старика уже не было. Солнце освещало опустевшую тропу.

Джейми взглянул на противоположный склон. Себастьян вытащил веточку плюща из волос Пруденс и щекотал ею жену под подбородком.

Джейми с вожделением оглядел низкорослую раскидистую сосну.

— Мой папаня всегда говорил мне, чтобы я научился не совать нос не в свое дело, — пробормотал он.

Прокравшись под дерево, Джейми устроился поудобнее и надвинул шляпу на глаза в надежде вдоволь поспать.

Себастьян отставил в сторону ведро с раствором и стоял, уперев руки в бедра, критически оглядывая свою работу. Он задорно взглянул на Пруденс, приглашая и ее полюбоваться результатами его труда. Но женщина с угрюмой решимостью на лице яростно атаковала ворота, срывая с них цепкие плети плюща. Скрученные засохшие листья запутались в прядях ее волос.