Тем хуже! У нее больше не было времени заниматься своими туалетами, и она решила надеть бледно-голубое платье, в котором она приехала. Его нашли красивым, и, таким образом, она никого не затмит, оставит другим женщинам удовольствие продемонстрировать новые туалеты. Она поворчала еще раз по поводу трудности одеваться только с помощью Иоланты, прокляла еще раз короля Франции. Из-за него у нее был шрам, который мешал ей показывать спину, а эта спина была очень красива и создана для того, чтобы привлекать горящие и затуманенные взоры ее поклонников и влюбленных. В конце концов она уехала с головной болью.

Чтобы придать себе храбрости, она стала думать о тех, кого она встретит и, конечно, о самых преданных: Ломени, Виль д'Аврэе, Карлоне, Фронтенаке… да и сам епископ не без удовольствия обменивался с ней мыслями.

И Жоффрей там будет! Когда она перестанет смотреть на него, стремиться видеть его как будто в первые дни? Он превосходил всех благодаря силе своей личности еще более, чем своей красивой фигурой и своей элегантностью. Это было окрашено легкой досадой из-за успеха, который он имел у дам, а они не всегда щадили чувства законной супруги. Было ли в нем что-то, допускавшее возможность достижения у него успеха? Этот вельможа из Тулузы сохранил стремление соблазнять.

Она укололась булавкой и подумала, что ее нервозность предвещала неприятности. Что-то должно было произойти на этом балу.

Де Бардане вызовет на дуэль де ла Ферте, или Беранжер-Эме будет так непристойно кокетничать с графом де Пейраком, что Анжелике придется поставить ее на место, и тогда она будет выглядеть ревнивой и сварливой женой, злобно взирающей на торжество более молодой соперницы. Это все удручало.

Тут же произошло недоразумение, которое всегда случается, когда все идет неудачно. Сани, которые должны были везти ее в замок Монтиньи, перевернулись в ручей, полный снега, она напрасно ждала их и поняла, что опаздывает.

К ней послали портшез и сообщение о случившемся.

Жоффрей де Пейрак отправился со своим эскортом в замок Святого Людовика, считая, что она уже уехала туда. Это окончательно привело ее в раздражение. Она нашла, что ее драгоценности ей не идут, вернулась к себе и сменила их перед зеркалом, повторяя себе, что предпочла бы остаться дома, и на этот раз она не ошиблась, это было предчувствие, что-то должно было произойти — либо какая-то ужасная катастрофа, либо какой-нибудь природный катаклизм, свойственный этой неустойчивой стране: землетрясение, буря, появление северного сияния, или пожар, атака ирокезов, способных залить кровью христианский праздник, или какое-нибудь преступление.

Она прибыла в портшезе к иллюминированной резиденции губернатора.

Проходя через двор между шеренгами солдат, которые, несмотря на холод, отдавали честь, она ответила им и вспомнила, что в Версале светская выдержка была частью требований, необходимых для сохранения милости короля. Его любовницы час спустя после родов считали себя обязанными появиться перед ним с улыбкой на губах.

Анжелика перестала вспоминать прошлое, выпрямила плечи под тяжестью своего великолепного манто, подняла подбородок, чтобы не казалось, что она прячет от взглядов лицо, которым она в этот вечер совсем не восхищалась, — но показать это было бы еще хуже, — и сумела переступить порог салона сияя.

Фронтенак пошел ей навстречу. Музыканты на маленькой эстраде заиграли громче, как будто хотели привлечь внимание к ее приходу Анжелика живо улыбалась и весело отвечала на приветствия и комплименты окруживших ее многочисленных гостей Она не видела графа де Пейрака. Было уже много гостей. Дамы-благотворительницы представляли кое-кого из молодых девушек офицерам и унтер-офицерам в форме, а также нескольким хорошо одетым молодым людям, загорелые лица которых контрастировали с их париками и кружевными жабо, одетыми по случаю бала.

Анжелика хотела пойти в этом направлении, но ее мигрень резко усилилась, у нее закружилась голова и ее затошнило. Ей пришлось остановиться, у нее подкосились ноги. С застывшей на губах улыбкой она спрашивала себя, что же ей теперь делать? Подумав о Версале, она испугалась: «А если я отравлена?»

Но внезапно по некоторым интимным признакам она поняла простою причину ее плохого самочувствия и нервного состояния последних часов. Это был ее плохой день.

Анжелика от всей души прокляла и первородный грех праматери Евы, его последствия для существ ее пола и собственную беспечность. За всеми своими делами и подготовкой к праздникам она забыла о возможных неприятностях.

Это была катастрофа, которую часто приходится переживать женщинам и последствия которой они привыкли героически скрывать.

Оказавшись в плену окружающей ее толпы в роли королевы празднества в своем тонком бледно-голубом платье, Анжелика стала быстро придумывать план, как ей выйти из этого положения, не привлекая к себе внимания.

Осмотревшись кругом, не видя никого из женской прислуги, а только лакеев, она заметила мадам де Кастель-Моржа, которая в этот момент показалась ей спасительницей. Она подумала, что мадам Кастель-Моржа может ей помочь, ведь она жила в этом замке и могла незаметно оказать ей помощь.

Видя, что Анжелика пробирается к ней, Сабина де Кастель-Моржа отвернулась и хотела отойти, но Анжелика быстро подошла и взяла ее под руку.

— Мадам, — тихо прошептала она, — не могу ли я сказать вам два слова?

— Нет! — ответила Сабина и резко выдернула свою руку. Она была возмущена. До этого ей удавалось избегать встречи с Анжеликой, и эта внезапная атака застала ее врасплох.

Она дрожала, так как была очень впечатлительна.

— Как вы смели заговорить со мной?

— Сабина, только вы можете мне помочь. Я в страшном затруднении. Я не вижу больше никого, кто может вывести меня из этого положения.

Мадам де Кастель-Моржа пришла в еще большее негодование, видя, что Анжелика пытается подействовать кротостью.

— Вы хотите провести меня вашим дружелюбием? Не рассчитывайте на это. Я не принадлежу к вашим друзьям и не разрешаю вам называть меня до имени.

— Не будьте такой сердитой, Сабина! Повторяю, только вы можете мне помочь.

— Не хотите ли вы заставить меня поверить, что у вас нет друзей? Обратитесь к кому-нибудь из этих господ, которые все в вас влюблены, или даже к епископу, который питает к вам дружеские чувства, несмотря на ваше неверие.

Анжелика рассмеялась, сделав Сабине знак, чтобы она говорила потише. С трудом Анжелике удалось объяснить ей в чем дело, что только женщина может оказать ей здесь помощь, и только Кастель-Моржа, которая живет в этом доме.

— Пожалуйста, отведите меня к вашей камеристке или покажите мне какую-нибудь из ваших служанок…

Ее собеседница, которая чуть не устроила скандал, успокоилась. Она покраснела, побледнела, у нее был очень смущенный вид, когда она поняла свою оплошность. Опять она зря вспылила. Но, правда, никогда понапрасну к ее помощи не обращались, хотя она и была иногда неловкой…