В самом центре образовавшегося в лагере плаца установили набитый землей ящик, в который воткнули флагшток. Обложили его для устойчивости камнями и под барабанный бой подняли знамя конкисты. Вопреки ожиданиям, Кортес не произнес по этому случаю обычной своей зажигательной речи, чем немало смутил боевой дух солдат. Более того, в эти дни он даже почти не показывался из своей хижины и не допускал туда никого, кроме доньи Марины. Иногда к нему заходили ординарцы, но о чем говорили и какие распоряжения отдавал капитан-генерал, они предпочитали не распространяться. Лагерь замер в томительном ожидании.

Ромкино дежурство выпало на вторую часть ночи и раннее утро. Спать хотелось неимоверно, а до смены было еще больше часа.

— Может, еще один обход сделать? — сладко потянувшись, спросил он Мирослава, задумчиво грызущего рядом тонкую былинку.

— О, смотри, Марина, — обрадовался Ромка, завидя тонкий силуэт, появляющийся в дверях хижины.

— Марина, да, — напрягся Мирослав, перекусывая травинку и выщелкивая ее в темноту. — Я как раз о ней с тобой поговорить хотел…

— И я хотел, — обрадовался Ромка. — Да… Даже не знаю… — Он-таки решил поделиться сердечным томлением со старшим товарищем. — Какое-то вот такое чувство возникает, как ее завижу…

— Чувство? — Голос Мирослава сделался суше, сдержанней.

— Ну да, такое… Прямо схватил бы да побежал… — Ромка с трудом подыскивал слова.

— Не пара она тебе, — прокаркал Мирослав.

— От чего ж не пара? — вскинулся Ромка. — Я, конечно, не Кортес, но по знатности рода его, пожалуй, и превосхожу. И подвигов на моем счету немало, и моложе я…

Мирослав задумчиво потер подбородок. Ромка был прав: если он вступит в спор с Кортесом за эту женщину, то шансы у него есть, в отличие от самого Мирослава — бродяги без роду и племени. Зачем он такой заморской принцессе, внимания которой добиваются знатные? А может, и правда воспользоваться давешним ее предложением? Умыкнуть, и направиться в лес, и зажить там в шалаше, как в раю? Или подчинить племя какое-нибудь, чтоб она чувствовала себя царицей при новом Мономахе?[84]

Правда, искать ее будут. Кортес уж точно, ну так на то он и воин, чтоб защищать свою женщину; и капитан-генерал не бессмертный. А если Ромка? С него станется, но что делать прикажете? Убивать?! Он сам удивился тому, как такая мысль вообще могла прийти на ум.

— Не надо бы тебе с этим связываться, — пробормотал Мирослав.

— Чего это не надо? Тебе можно, значит, а мне нет?! Это уж, извини-подвинься, кто смел, тот и съел. Да и вообще, я ж понимаю, как оно у вас, не маленький. Но ты не в открытую все делаешь, а как тать ночной. Да только и так все понимают. А Кортес — мой боевой товарищ, а ты позоришь его перед всем лагерем…

Мирослав сгреб Ромку за воротник и притянул к себе:

— Ты, юнец, говори, да не заговаривайся, с Мариной у меня…

— Да что у тебя с Мариной? — Ромка сорвал пальцы Мирослава с ворота. — Знаешь же, что она все равно останется с капитан-генералом, и продолжаешь.

— Может, и с капитан-генералом, а может… — Мирослав снова сдавил Ромкину шею, — и вообще, не о том я хотел сказать.

— А о чем? — спросил Ромка, снова отрывая пальцы Мирослава от своего воротника и нависая над ним разъяренным кречетом.

— Лазутчик у нас в лагере, — чуть оттолкнул его Мирослав. — Причем не просто шпионит, а Кортеса твоего уже несколько раз убить пытался. То яду подольет, то еще что.

— И ты думаешь, что Марина это?

— Не думаю, но опасаюсь. А кто еще? Вокруг Кортеса людей немного. Только сеньоры капитаны с тобой вместе да Марина. Кто из них? Ты, Альварадо, Олид смерти Кортесу желают? Смешно. Марина? Да, ее специально с тем заданием подослали когда-то, но она призналась во всем, раскаялась — и сколько сделала всего? Да и начались те покушения уже после того, как Марина… Ну, понял, короче.

— А ты за ней внимательно следил? Заметил что-нибудь?

— В том и дело, что нет. Я как-то обшарил ее комнату, обнюхал даже. Нет при ней ни склянок с ядом, ни кинжала даже завалящего.

— Беззащитная она совсем. — Ромка вздохнул с какой-то грустной нежностью.

— Женщины, они того, беззащитными не бывают. Только оружие у них свое. Но это ладно, а раз так, тогда разговор другой, конечно. Тогда… Появляется у меня подозрение одно, — протянул Мирослав. — Чу, палят вроде?

Ромка прислушался. Часовые на соседнем посту тоже засуетились.

— Точно, стрельба у баррикад. Да какая! Аркебузы, как сороки, тарахтят, да пушки вон копытами четырех всадников[85]громыхают.

— Эк завернул. Вирши б тебе слагать, — ответил Мирослав, и Ромка не понял, чего было больше в голосе воина — уважения или насмешки.

— Да ну тебя, — отмахнулся молодой человек. — Пойду дону Франсиско доложу, он сегодня старший по караулу. Погоди. Стихло вроде?

— Стихло, — ответил Мирослав. — Быстро слишком. Не к добру.

— Не к добру, — согласился Ромка. — Лагерь поднимать надо. — Толкнувшись руками, он на заду соскользнул на утоптанную землю.

Навстречу ему уже бежал Франсиско де Луго:

— Дон Рамон, что стряслось?!

— Стрельба на дамбе. Ураганная. Началась минуты две как, минуты полторы назад закончилась, будто и не было, — отрапортовал молодой человек. — Наших кончили всех либо в бегство обратили.

— Поднимайте вашу роту, а я проверю, как готовятся кабальерос, — делово распорядился дон Франсиско и, развернувшись, зашагал в сторону коновязей.

Ромкины солдаты уже спешили по своим местам, поправляя ремешки морионов, — по приказу Кортеса все спали, не раздеваясь и не снимая доспехов. Артиллеристы, хрипя и ругаясь, протащили деревянный ящик с каменными ядрами. Аркебузиры уже стояли по местам и размахивали фитилями, раздувая на их концах маленькие огоньки. Их движение создавало иллюзию огненных кругов, из которых на Ромку неприязненно глянул утренний мрак. Молодой человек украдкой перекрестился и побежал на свое место. Для меченосцев площадок не делали, поэтому им пришлось располагаться наверху, за маленькой земляной насыпью, надеясь больше на крепость своих щитов и шлемов.

Где-то далеко вновь застучали ружья. Над озером поплыли хлесткие звуки выстрелов, многократно усиленные эхом. Стихли, словно ножом отрезанные. Рявкнула где-то корабельная пушка. Опять все стихло. Да что у них там происходит-то?! Вдалеке послышались крики и свистки мешикских касиков. Снова стрельба. Звенящая тишина, нарушаемая лишь тревожными всхрапываниями лошадей да треском факелов, воткнутых прямо между крепящих вал досок. Орудийный залп. Еще один, откуда-то справа, наверное с бригантин, атакующих лодки. Снова все смолкло.