Конечно—нет. Но — страх пред Дагоном или человеком за преступление? Или честолюбивая мечта: если пророк был моим любовником и я победила его — почему же бог пророка не может быть любовником моим?

И почему бы Далилу не поставить против слепой, против матери? Эта фигура кажется мне недостаточно драматичной.

Хорошо бы сделать более выпуклой любовь Фара к Далиле.

Галиан излишне болтлив, но не думаю, что зритель и читатель поймут его планы.

1916

700

К. А. ТИМИРЯЗЕВУ

30 января [12 февраля] 1916, Петроград.

30. I. 16.

Уважаемый

Клементий Аркадьевич!

Извините, что беспокою Вас, — позвольте напомнить Вам Ваше обещание дать для «Летописи» рецензии, а также будьте любезны известить — даст ли на мартовскую книгу свою статью г. Вульф?

Я очень завертелся в Москве и не мог быть у Вас, как обещал, — а видеть Вас мне было необходимо. Я буду в Москве 10-го — 15-го февр[аля], а до той поры, Клементий Аркадьевич, — если это Вас не затруднит, — может быть, Вы припомните и запишете несколько популярных сочинений по естественным наукам — физике, химии и т. д.?

Разумеются книги, которые Вы считали бы необходимым видеть в переводах на русский язык и которые знакомили бы нашу публику с современным состоянием научных дисциплин.

Подробности по этому вопросу я изложу Вам лично.

Желаю доброго здоровья и почтительно кланяюсь Вашей супруге.

А. Пешков

701

А. ШИРВАНЗАДЕ

1 [14] февраля 1916.

1. II.16.

Уважаемый собрат!

Ваша похвала глубоко тронула меня своею искренностью, — сердечно благодарю Вас! Знаю, что слова Ваши слишком лестны для меня, не сомневаюсь, что не заслужил такого отношения с Вашей стороны.

Но Вы, писатель, человек, живущий всеми скорбями и радостями мира, Вы сами знаете, как ценно, как радостно знать, что Ваше слово понято на Кавказе и в Англии, на Скандинавском полуострове и в Италии. Спасибо, что откликнулись, сердечное спасибо!

Мне приятно сказать Вам, что я немножко знаю Вас, — читал Ваши вещи. А имя Ваше я услыхал впервые в 92 г. в Тифлисе и затем — в 97 г. — сидя в Метехском замке. Видите — мы старые знакомцы.

Желаю Вам всего доброго!

Сообщите мне имя и отчество Ваше, чтоб я мог сделать надписи на книгах, которые пошлю Вам.

Доброго здоровья!

М. Горький

702

С. Н. СЕРГЕЕВУ-ЦЕНСКОМУ

15 [28] февраля 1916, Петроград.

Грустно, что Вы, уважаемый Сергей Николаевич, не можете сотрудничать в сборнике, но — я очень обрадован тоном Вашего письма, и мне приятно узнать, что Вы осведомлены о глубоком интересе, который возбуждал и возбуждает в моей душе Ваш талант.

Я начал читать Ваши вещи еще тогда, когда они печатались в «Вопросах жизни» или «Новом пути», — забыл, как назывался этот журнал.

И меня всегда восхищало то упрямство, то бесстрашие, с которым Вы так хорошо — и, вероятно, очень одиноко — идете избранной дорогой. Я очень уважаю Вас.

Будьте здоровы. Сердечно желаю Вам всего хорошего.

А. Пешков

15. II.16.

Кронверкский, 23.

Письмо написано наскоро и потому — нелепо, но Вы извините мне это.

703

К. А. ТИМИРЯЗЕВУ

20 февраля [4 марта] 1916, Петроград.

Глубокоуважаемый

Клементий Аркадьевич!

Редакция с удовольствием будет давать рисунки к научным статьям.

Не будете ли Вы любезны попросить профессора Вульфа, чтоб он дал рукопись возможно скорее?

Засим: не разрешите ли Вы указать на обложке журнала — «Научный отдел редактируется К. А. Тимирязевым»?

Нам было бы приятно и полезно указать на это читателям.

Профессор И. П. Павлов сказал нам, что он пишет с великим трудом и хотя не отказывается, при случае, дать статью, но и не обещает положительно дать оную.

И. И. Мечников написал, что «с удовольствием» пришлет что-нибудь, как только оправится. Мне сообщили, что состояние его здоровья — значительно лучше, хотя сердце — слабо.

Если возможно, дорогой Клементий Аркадьевич, то хорошо бы давать в течение года не 6 научных статей, а — 10.

Вы пишете: «ужас одолевает», — вот и я тоже живу в жутком настроении ожидания какой-то катастрофы. Хаос эмоций принимает все более бурный характер, а разум — как будто убежал из жизни. И — бесконечное количество скверных анекдотов, которые уже никого не удивляют, не смешат.

Жалко молодежь, ей приходится труднее, чем нам, она такая безоружная, слабовольная.

Трудно, всем трудно.

Я буду в Москве после 5-го марта и на этот раз позволю себе придти к Вам вечером, как Вы предлагали. Позвольте сказать, что свиданиями с Вами я очень дорожу.

Почтительно кланяюсь.

А. Пешков

20. II. 16.

Кронверкский, 23.

704

К. А. ТИМИРЯЗЕВУ

22 февраля [6 марта] 1916, Петроград.

Глубокоуважаемый

Клементий Аркадьевич!

Очень извиняюсь пред Вами, — да, Вы просили прислать Вам именно 100 оттисков статьи, но — к сожалению — мы не могли сделать этого, и не по нашей вине, а потому, что не хватило бумаги.

В декабре на фабрике Печаткина был пожар, и это — косвенно — отразилось на делах наших. Нам нужно бы печатать 12 т. книг журнала, но мы не могли сделать этого.

Будьте уверены, что в следующий раз ничего подобного не случится, даже и при наличии пожаров, небрежностей типографии и прочих явлений, видимо, неизбежных в эти запутанные дни.

Еще раз извиняюсь и желаю всего доброго.

А. Пешков

22. II. 16.

Кронверкский, 23.

705

К. А. ТРЕНЕВУ

22 февраля [6 марта] 1916, Петроград.

Дорогой Константин Андреевич!

Нет ли у Вас небольшого рассказика для апрельской книги? Если найдется — дайте, очень просим!

Пьесу послал в Москву, Незлобину, но ответа еще не имею.

Будьте здоровы, всего доброго.

А. Пешков

22. II. 16.

Кронверкский, 23.

706

К. А. ТИМИРЯЗЕВУ

5 [18] марта 1916, Петроград.

Дорогой Клементий Аркадьевич!

Статья проф. Вульфа запоздала для мартовской книги и пойдет в апреле; мартовская же книжка уже вся набрана, сверстана и печатается.

Надеюсь, г. Вульф не будет иметь каких-либо претензий по этому поводу?

Я загроможден разными делами и