Был это голос самого Дамиона или чей-то еще? Потом он никак не мог вспомнить с уверенностью. В следующий миг видение милостиво кончилось…

И он открыл глаза и понял, что сидит все на том же камне. Тени не сдвинулись, солнце все еще светило. Ни секунды не прошло за время его путешествия в век элеев. Ужас, охвативший разум, отступил, растаял под волной радостного удивления. Его желание было удовлетворено. Он знал теперь, где Камень.

— И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? — сказал Йомар, прищурясь.

Мохарец устал и начинал сердиться. Он работал усерднее всех прочих, так решительно он был настроен не дать зимбурийцам ни одного шанса на победу. И вот приходит этот Дамион, шатавшийся в развалинах, как помешанный колдун, и заявляет, что в чудесном видении ему открылось, где Камень.

— Такое бывает от горного воздуха, — успокоил его Йомар. — Видишь то, чего нет. У многих солдат были такие глюки, когда мы переходили хребет Канья в зимнюю кампанию в Шуркане. На высотах воздух разрежен, и с мозгами, бывает, творится чертовщина.

— Дело не в горном воздухе, — возразил Дамион и рассказал про плод. — Лорелин все время была права. Ответ — дерево.

— Ответ? Да ты просто наелся дури, — с отвращением бросил Йомар.

— Это не дурь, это магия, — поправила его Эйлия.

— Магии не бывает! — отрезал Йомар.

— Йо, — убедительно начал Дамион, — я не жду, что ты это поймешь, потому что я сам не понимаю. Но дурь это или нет, я уверен теперь, что Камень на вершине, в горе. Я туда поднимался, и там действительно есть вход в пещеру, а за ним — туннель.

— Значит, ты его раньше видел.

— Клянусь тебе, что нет. — Дамион оглянулся на разрушенный город. Он был гол, как кость, очищенная прошедшими веками от всех следов жизни. Даже намека не осталось на прошедшие ужасы — те, которым он был свидетелем, — даже следа от былой красоты. Но он же видел этих людей, видел своими глазами, как они жили и погибали, он будто даже знал их. Что сталось с сивиллами, с девушкой в синем и с ее возлюбленным? Если все они погибли, то пусть это будет не напрасно. — Город мы обыскали, его здесь нет. Нам понадобятся факелы… — Нам?

— Да ладно, Йо, давай хоть попробуем! Если я прав, получим Камень, а если нет, ты позлорадствуешь от души. Или у тебя есть план получше?

У Йомара такового не нашлось. Не имея возможности найти в плане Дамиона серьезных недостатков, он стал цепляться к подробностям.

— Ладно, а откуда ты знаешь, что его не вынесли из пещеры потом?

— Единственный способ узнать — посмотреть. — Дамион не стал говорить, что в прошлом он видел Мандрагора. Способность Йомара верить и без того достаточно была напряжена на сегодня, да и сам он уже не был до конца уверен, что тот человек был именно Мандрагор. В конце концов, говорят же, что у каждого где-то есть двойник. Может быть, он просто видел кого-то из дальних предков Мандрагора. — Я просто предпочел бы не идти один на случай, если там провалы, ямы и прочее.

— Я пойду с тобой, — предложила Лорелин.

— Нет, там может быть опасно. Сперва мы с Йомаром проверим.

— Ладно, — произнес Йомар, сдаваясь. — Вряд ли это хуже, чем продолжать тут копаться в мусоре. Я все равно думаю, что ты псих, но ничего другого предложить не могу. Пошли.

Эйлия прикусила губу:

— А что если придут зимбурийцы или…

— Мы недолго, — перебил ее Дамион. — Так что выше нос! Сидите здесь и поглядывайте, не появится ли Ана. Может, она сюда доберется, а у нас к тому времени уже будет Камень.

Подземный ход, ведущий от устья пещеры, вскоре разделился на два. Один проход с вырезанными ступенями вел вверх, как винтовая лестница, и Дамион с Йомаром решили, что он идет к вратам луны на вершине. Другой, с неровным полом уходил вниз. Дамион и Йомар решили пойти по нему. Держа в руках факелы, взятые из зимбурийских вьюков, они стали осторожно спускаться. Свод был низок, и приходилось почти все время идти согнувшись.

Казалось, что идти приходится вниз по кишкам горы — частые узкие повороты вызывали легкое головокружение. Целую вечность протискивались они в этот узкий ход, но, наконец, оказались в большом подземном зале. Наверху — неровный скальный свод, справа — очередной туннель в черноту.

— Еще этого не хватало! — пожаловался Йомар. — Так он и будет тянуться и тянуться. Может, бросим прямо сейчас?

— Мы должны идти дальше, Йо. Ты же не хочешь, чтобы Камень достался зимбурийцам?

Дамион от отчаяния готов был пуститься на любые ухищрения. Йомар зловеще помолчал секунду, глядя в темное отверстие входа.

— Такое чувство, что мне становится на это наплевать, — буркнул он. — На самом деле все это ради ничего. Халазар все равно начнет войну, что бы ни было, и вряд ли будет какая-то разница от наших действий.

— Вот это как раз говорил Мандрагор, — ухватился за его слова Дамион. — Так ты с ним согласен?

Йомар заиграл желваками. Он готов был на что угодно, но не на согласие с Мандрагором.

— Пусть Халазар объявит войну, если хочет, — продолжал Дамион, — но это еще не значит, что солдаты пойдут воевать по его приказу. Ты же был в этой армии, Йо. И ты думаешь, что эти люди способны воевать, если не боятся своего предводителя? Представь себе, что Халазар вернется отсюда с пустыми руками после всего своего бахвальства. Это же все, ему тогда конец.

Йомар промолчал. Потом, так и не сказав ни слова, он встал и пошел впереди по второму туннелю. Так и было, как предвидел мохарец: туннелю не было конца. Дамион вспомнил катакомбы и ощутил тот же панический страх, желание во что бы то ни стало немедленно увидеть небо и деревья. Он старался сдержать это чувство, овладеть собой, но это требовало усилий. И он уже почти поддался панике, когда вдруг туннель открылся в зал, больше чем первый. Дамион и Йомар остановились, всматриваясь в глубину. А потом лишились дара речи, увидев, что перед ними.

Невообразимые сокровища наполняли пещеру от края до края, наваленные грудами на полу, — древние богатства элеев. Были здесь монеты, браслеты, кубки и диадемы; соблазнительно блестело золото, играли как иней драгоценности. Большие хрустальные шары, урны, обрамленные жемчугами, ожерелья, как бриллиантовые паутинки, ограненные рубины краснее огня и неограненные, как сгустки крови. Покрытые резьбой громадные бивни шерстистых слонов, огромные слезы медового янтаря и неимоверные скопления кристаллов граната. Стояли рыцари из мрамора или обсидиана возле своих каменных коней, и все подробности облика людей и коней были точно переданы резцом скульптора до полного жизнеподобия, если не считать, что у людей не было рук — потому что это были манекены, поддерживающие еще более ценные сокровища: высокие шлемы с гребнями и кольчуги из золота или серебра, либо броневые нагрудники, плащи и чепраки витого золота, ножны, из которых торчали украшенные каменьями рукояти мечей. Очевидно, церемониальные доспехи — такая красота вообще не предназначалась для поля боя.