Заснули они где-то под утро, не помня сами себя от переполняющей их любви и переплетясь телами в самую замысловатую конфигурацию, затерянную посреди бескрайнего цветущего луга.

Веселое солнце Сэйлара высоко вскарабкалось по небосводу, разогнав утренний туман и ласково согрев безмятежно спящую посреди трав влюбленную пару, добавляя теплой сладости в утренние сны. Женька, наверное, так бы и проворонил все на свете, если бы Лэя не толкнула его, внезапно вскочив на ноги. Одновременно он услышал ее возглас «Хлюп!» и тяжелое хлопанье огромных крыльев. До него донесся далекий сдавленный крик лонка:

— Лэя! Помоги!

Проследив за взглядом принцессы, он увидел, что от них улетает огромный орел (такой же, как и останки, встретившиеся им на скалах), а в его когтях висит недвижной тушкой мохнатый малыш. Видимо, ноша для птицы была явно не по плечу, так как она все никак не могла подняться ввысь и, тяжело хлопая крыльями, летела над землей, удаляясь к лесу. Женя судорожно зашарил вокруг руками в поисках хоть какого-нибудь оружия и понял, что они с Лэей сейчас одеты в то, в чем их сэйларские матери родили. То есть сражаться с гигантским стервятником было абсолютно нечем. У него аж слезы от досады и злости на глазах выступили.

Но принцесса уже сообразила, что делать, и выстрелила в птицу волшебной молнией, подпалив ей хвост. Девушка тут же охнула, присев и обхватив голову в испуге. До них донесся возмущенный клекот птицы и громкий, жалобный стон Хлюпа. Птица вильнула, завалившись немного на бок, но жертву не выпустила, а только продолжала лихорадочно махать крыльями, пытаясь взлететь выше кромки леса. Женя с Лэей чисто механически бросились бежать за летящим гигантом, не зная, что предпринять. Любой Лэин волшебный удар грозил угодить в Хлюпа, и даже если бы удалось сбить птицу, то та запросто могла погрести под собой несчастную жертву при падении.

История стала приобретать совсем плохой оборот — птица стала все-таки подниматься над самыми деревьями. На раздумывание не оставалось времени, и Лэя уже приготовилась нанести последний сокрушающий удар, как вдруг гигант резко и судорожно захлопал крыльями, выронил в лес Хлюпа и, пролетев по инерции еще какое-то расстояние, со страшным треском ломаемых веток рухнул где-то в лесу.

Путники успели только непонимающе переглянуться и припустили к месту падения хищника и его жертвы. Тем не менее путешественники оказались не первые у тела пострадавшего, но вполне живого Хлюпа. Когда они проломились сквозь чащу растущих на опушке кустов, то увидели, что около мохнатого страдальца суетится очень на него похожее, весьма симпатичное и одновременно забавное создание. Мохнатый малыш пролетел сквозь ветки деревьев и приземлился в густой куст. Сейчас он лежал на боку под этим кустом и, постанывая, звал Лэю. Плюшевый медвежонок номер два пытался устроить Хлюпа поудобней и разглядывал рану у того на боку, при этом все время что-то ласково лопоча раненому. При виде подошедших сэйлов он настороженно выпрямился, и Женя с удивлением заметил выпуклости на груди малыша. «Так это же девочка-лонк!» — догадался инопланетный турист.

Лэя что-то сказала малышке, и та, успокоенно, принялась объяснять и показывать. Из жестов стало понятно, что пушистая девочка стреляла из лука. Принцесса подтвердила догадку и перевела ничего не понимающему землянину:

— Малышка подстрелила эту тварь обычной стрелой, представляешь?

До Женьки дошло, что это, наверное, не девочка, а девушка, если не женщина. Просто была чуть пониже Хлюпа и поэтому казалась совсем молоденькой. Да и ее милая мордашка располагала к тем же выводам. Но рассуждать и делать предположения было некогда. Астральный первопроходец первым делом решил проверить состояние раненого. Хоть Женька и не был врачом, но со своим биохимическо-физиологическим образованием и большой практикой по мучению различных зверушек надеялся быстро и точно продиагностировать пациента, а главное, что-то предпринять к улучшению его нелегкого положения.

Попросив девушек постоять рядом, землянин в первую очередь аккуратно стал ощупывать кости и целостность суставов у мохнатого страдальца. Хлюп разрывался в своих чувствах. Увидев Лэю, он хотел по привычке заплакать и пожаловаться на свою злую судьбу, но, вспомнив про прелестную спасительницу, в последний момент сдержался и только мужественно постанывал, пока Женя двигал его ноги и руки, выясняя наличие переломов. К счастью, ни одной сломанной кости не нашлось, но было несколько небольших ран и одна на боку — серьезная и кровоточащая, скорее всего оставленная задним когтем птицы.

Быстро сориентировавшись, землянин произнес:

— Лэя, я сбегаю за нашей «аптечкой», а ты садись сюда и сильно прижми рану рукой, чтобы у Хлюпа не было большой кровопотери. Только не колдуй, чтобы остановить кровь, — а то остановишь ее во всем организме, и тогда ему уже никто не поможет.

— Он выживет? — чуть не плача спросила волшебница. Кажется, ее стало отпускать напряжение, и материнские чувства к Хлюпу были готовы вырваться наружу.

— Успокойся: все будет в порядке. Я же доктор Айболит! — подбодрил ее Женя и побежал к стоянке на берегу реки.

Расстояние было немалым — туда и обратно намоталась почти целая сэйларская миля. Вернувшись, он, пыхтя, как паровоз, плюхнулся рядом с постанывающим пациентом.

— Уфф! Начнем! Лэя, внуши Хлюпу, что ему нисколько не больно, а даже приятно от того, что я буду его ремонтировать.

Лэя пересела к голове лонка и, что-то нашептывая, ласково гладила по голове и чесала за лохматым ухом. Женя сел со спины малыша, так чтобы тому не были видны вивисекторские действия. Самозваный врач расстелил свою прихваченную по пути рубаху и разложил на ней нужные вещи: ножницы, иглу, немного чистых тряпок из «аптечки» и, главное, бутылочку с их самодельным раствором антибиотика — спиртовым экстрактом корня одного растения, в котором Буль еще с изнанки нашел бактерицидные вещества. Землянин был, с одной стороны, искренне рад, что он озаботился обзавестись лекарством, но с другой — лучше бы его вообще не пришлось применять.

Смочив в настойке иглу с ниткой и одну чистую тряпочку, он, отжав ее, оставил все подсыхать. Сам взял лоскут побольше и, обильно полив его лекарством, раздвинул все еще кровоточащую рану и стал тщательно промывать. Потом выстриг шерсть вдоль рваного края и отрезал лоскутки передавленной и явно мертвой кожи. Еще раз промыл подготовленную рану. Большие сосуды, к счастью, нарушены не были, так что нужно было лишь зашить рану дезинфицированной иглой и нитками, наложив несколько швов. Потом он взял подсохшую ткань, пропитанную лекарством, и наложил на рану. Взял еще несколько сухих и чистых лоскутков и приложил сверху. Получился неплохой антисептический тампон. Теперь оставалось только наложить повязку. Виновато глянув на Лэю, он взял ее сарафан, который успел схватить в чистом белье принцессы. Потом, надрезав подол, оторвал от него ровную ленту и перетянул ею грудь Хлюпу. И наконец, облегченно вздохнув, выдал эпикриз:

— Если антибиотик действует, то заживет быстро — через недельку сможет нормально двигаться. Вот только крови потерял много — несколько дней будет сильная слабость. — Рассказывая диагноз и деловито осматривая повязку, Женя вдруг заметил, что вокруг стоит гробовая тишина. Заинтересованно оглянувшись на собеседниц, он с удивлением заметил, что Лэя сидит как изваяние, с побледневшим лицом, а маленькая охотница стоит поодаль, вцепившись в ствол дерева, похоже, чтобы не упасть, и смотрит круглыми от страха глазами. Землянин посмотрел на свои руки, перемазанные в крови и лекарстве чуть не по локоть, и захохотал. — Ой, девочки! Только не подумайте, что я страшный доктор Франкенштейн. Будет ваш Хлюп в полном порядке! Надеюсь, конечно.