акты, общие для России и Финляндии, почти не обсуждались Финляндией, а просто, по большей части, обнародовались в Великом княжестве Финляндском в финляндском порядке, прикрываясь формально природой административного законодательства, хотя акты эти в громадной части носили чисто имперский характер.

Когда же начали собираться Сеймы, то параллельное законодательство почти не могло осуществляться.

Вспомните историю издания уголовного уложения. Ведь для того, чтобы осуществить его в приемлемой форме, пришлось прибегнуть к приостановке путём Высочайшего манифеста утверждённого в финляндском порядке закона и к предложению Сейму нового законопроекта в окончательной уже форме, то есть, иначе, с предупреждением, что Сейм не имеет права сделать в нём никаких изменений. Вот к каким способам, едва ли, с точки зрения финляндцев, закономерным, приходилось прибегать в отдельных случаях для того, чтобы оградить самые примитивные интересы Империи. Да и административное законодательство могло обслуживать русские интересы только в патриархальные времена, когда никто почти не отличал его от общеимперского, когда оно, попросту говоря, выходило из законных своих рамок.

Проследите ход этого законодательства – и вы увидите, что с самого начала оно отменяло целые статьи общего уложения 1734 года, того уложения, которое считается коренным финляндским законом; этому есть целый ряд документальных доказательств; а затем, временами, оно принимало характер уже чисто императивного общеимперского законодательства. Со времени созыва Сейма оно сузилось до неузнаваемости. Прикрывая этим родом законодательства русские общегосударственные интересы, узко юридическая или, позвольте так выразиться, провинциальная правовая точка зрения впадает в бессознательное юридическое лицемерие. Когда в поле её зрения попадают общеимперские интересы, то сторонники этого взгляда пугливо от них отмахиваются, инстинктивно, конечно, чувствуя, что в этот узко-правовой провинциальный наряд невозможно обрядить широкие задачи русского государственного понимания.

Поэтому следовать за тем или другим способом аргументации противников законопроекта для правительства невозможно, так же как невозможно признать вместе с оппозицией, что проходящее красной нитью через целое столетие осуществление тем или другим путём общеимперского законодательства – повторная ошибка, постоянно повторяющееся исключение и что великодушные обещания наших Монархов о сохранении местного законодательства, местного управления равносильны пренебрежению русскими интересами и подчинению их интересам финляндским.

Русское правительство должно помнить другое – оно должно помнить, что когда миновали патриархальные времена и начали собираться Сеймы, а Сеймы начали касаться вопросов, до боли затрагивающих русские имперские интересы, то немедленно и повелительно начала сознаваться потребность в общегосударственном законодательстве, которого требовали лучшие в то время умы России. Правительство должно помнить и другое – что даже в самые трудные минуты 1905 и 1906 годов, когда, казалось, всё шаталось, вопрос об общегосударственном законодательстве не понимался исключительно в финляндском освещении, как он понимается некоторыми теперь.

Уже докладчик указал на собиравшееся в то время совещание 1906 года, которое определённо сознавало, что разрабатывавшийся им Сеймовый устав, безусловно, не касается общегосударственного законодательства. Не мешает припомнить, может быть, и письмо бывшего в то время финляндским генерал-губернатором действительного тайного советника Герарда, который писал министру, статс-секретарю Великого княжества Финляндского.

Вполне полагаясь на полную компетентность нынешнего Императорского сената в разрешении тех вопросов, которые касаются внутреннего управления краем и затрагивают интересы и желания местного населения, я нахожу нужным остановиться прежде всего на двух предметах: 1) на значении проектированного закона для установления порядка рассмотрения законопроектов, общих для Империи и для Великого княжества Финляндского, и 2) о том, насколько проект этот затрагивает прерогативы Верховной власти. По первому предмету долгом считаю высказать, что Императорский финляндский сенат, коему вверено главное внутреннее управление Финляндии (параграф 1 Высочайшего постановления 13 сентября 1892 года), мог составить и составил проект закона о законодательной деятельности представительного учреждения, компетенция которого ограничивается Великим княжеством Финляндским, не затрагивая вопросов, имеющих значение как для Империи, так и для Великого княжества, и не предрешая вопроса о порядке издания законов сего рода. В этом отношении, проект сеймового устава находится в полном согласии с Высочайшим манифестом 20 февраля настоящего года, в коем установлено, что о порядке обсуждения законопроектов, общих для Империи и Великого княжества Финляндского, Высочайшею властью в своё время будут преподаны надлежащие указания.

Правительство должно обратить ваше внимание ещё на одно обстоятельство, которое не оставит неотмеченным история. Это решение Государя предоставить на обсуждение, в порядке общеимперского законодательства, тех дел общеимперского характера, которые сохранились ещё до настоящего времени в сфере финляндского единоличного административного законодательства. Государь предпочёл разрешению таких вопросов единолично, в финляндском порядке, разрешение их в порядке общеимперском, при содействии Государственной думы и Государственного совета. Факт, который, как известно, вызвал сильную монархическую тревогу в левом крыле Государственной думы.

В заключение, господа, я считаю себя обязанным напомнить, указать вам, что перед вами только два пути. Надо выбрать! Один путь – путь прежний: путь предоставления Финляндии свободного поступательного движения вперёд в деле самоопределения своего положения в Империи, в деле самодовлеющего разрешения общих для Империи и для Финляндии вопросов. На этом пути встречаются такие случайности, как издание Уголовного уложения 1899 года, как подготовка финляндским Сенатом в 1906 году проекта новой формы правления, о чём председатель Совета министров узнавал случайно из газет. Другой путь – поворот к решительной охране русских имперских интересов при сохранении полного уважения к финляндской автономии, к финляндским привилегиям. Чтобы идти по этому пути, надо не только понимать, что общеимперские законодательные учреждения не могут быть устранены от решения общеимперских дел и что эти учреждения не могут быть уравнены с провинциальными учреждениями, а должны обладать компетенцией компетенций, но нужно верить, что Россия не культурогаситель, что Россия сама смело шагает вперёд по пути усовершенствования, что Россия не обречена стать лишь питательной почвой для чужих культур и для чужих успехов. И в зависимости от крепости этой веры законодатели должны решать. Или отрекитесь от прав общеимперского законодательства в пользу финляндского провинциального Сейма, или докажите, что дарованные Государем России законодательные учреждения считают своей обязанностью, своим долгом свято охранять то, что принадлежит всему государству. Если, господа, существуют длинные периоды для обдумывания, то существуют исторические минуты для решения.

Речь 11 июня 1910 года

В речах господ членов Государственного совета, говоривших против законопроекта*, повторяется по отношению к перечню дел, имеющих, согласно проекту, быть издаваемыми в общем порядке, целый ряд существенных замечаний, по которым я считаю необходимым сделать самые краткие разъяснения. Я слышал тут заявление о том, что путём перечня уничтожается всё автономное устройство Финляндии, что из ведения финляндских учреждений изъемлется громадная область дел, обнимающих всю местную, провинциальную жизнь Великого княжества. Я слышал тут точно так же, что законопроект создаёт законодательную обструкцию, законодательную забастовку, так