Так что он практически не сомневается, что у них ничего не выйдет. Однако пока они с боем прокладывают путь по коридорам и каналам разрушителя к мостику корабля, он начинает ощущать несвойственный ему оптимизм. Сражаясь рядом с Соло, он словно заряжается знаменитым везением контрабандиста, которое льнет к нему, подобно странному приятному аромату. Джес укладывает штурмовиков направо и налево из своего пулевика. Джом и вуки ожесточенно врываются в самую гущу врагов, расшвыривая неумех в белой броне в разные стороны, а зачастую и друг в друга.

А потом, как по волшебству, — а может, благодаря Силе или какому-то галактическому божеству, — они оказываются на мостике.

— Это ограбление, — говорит Соло, размахивая парой бластеров. — Нам нужен ваш звездный разрушитель.

На мгновение им кажется, будто все вышло просто блестяще. Связисты и мичманы начинают вставать, подняв руки. Пожилой пузатый офицер с плашкой вице-адмирала на груди колеблется, но наконец тоже встает.

«Невероятно, — думает Синджир. — У нас получилось!»

Но он слишком поторопился радоваться победе.

Люк позади них распахивается, и на мостик врываются новые штурмовики. Бой, который Синджир считал закончившимся, внезапно продолжается: у Джома из рук выбивают бластер, и он бросается вперед, замахиваясь кулаком, но получает прикладом винтовки в горло и падает. Его сменяет Джес — ружье у нее слишком длинное для стрельбы в подобной суматохе, но она размахивает им, словно дубинкой. Синджир тоже не отстает — оказавшись за спиной штурмовика, он бьет несчастного болвана в кадык. Кончики пальцев вонзаются в шею солдата, и результат вполне ожидаем — руки имперца рефлекторно разжимаются, и винтовка с лязгом падает на палубу.

«Ха-ха, — думает Синджир. — И вот нам снова везет…»

Сзади на него обрушивается сокрушительный удар. Синджир клацает зубами, прикусив язык. Во рту чувствуется вкус крови, перед глазами вспыхивают сверхновые. Он ничком падает на пол.

К нему подходит штурмовик и пинает в ребра — у-уф!

Словно в тумане, он видит, как, окружив Соло, штурмовики отбирают у него бластер. Вуки протестующе рычит, но штурмовики обступают и его.

«Все кончено», — думает Синджир.

Штурмовики швыряют Соло на панель управления. Вуки бросается к нему, но двое солдат оглушают его зарядом из бластера. На шею Синджира наступает сапог.

Похоже, запас везения все же не бесконечен.

Наступил День освобождения.

В сопровождении громкой музыки и мешанины ярких цветов по центру Ханны движется парад. Рядом с голографическими танцовщицами грохочут пузырные трубы и барабаны-перевертыши настоящего чандрильского оркестра. Слышны хлопки в ладоши и топот марширующих.

Музыка доносится даже до балкона, где сидит Ведж Антиллес. Его нос улавливает десятки ароматов еды, исходящих от разбросанных по всему городу лотков: пряного дурмика и перца-чандо, жаренных на гриле черноклювов и их маринованных яиц, кислых лепешек и засахаренных плодов мальвы.

Он должен быть сейчас там — нет, не закусывать или любоваться парадом, а работать: патрулировать с воздуха, следить за порядком. Ему, однако, велели не беспокоиться, сказав, что он и так помог все спланировать, а теперь может расслабиться и отдыхать. Но у него никак не получается — ему хочется чем-нибудь заняться.

Ведж хочет делать свою клятую работу.

Поморщившись, он уходит с балкона. Нога и бедро болят, хотя уже не так, как вчера. И на том спасибо.

Мигающий индикатор возле стола докладывает о входящем сообщении. Прихрамывая, он подходит к столу и включает воспроизведение.

Появляется лицо Леи. Это запись, а не связь в реальном времени.

По мере того как она говорит, у Веджа все больше стынет в жилах кровь — а затем вскипает.

«Капитан Антиллес, я улетела и, похоже, совершила глупость, прыгнув к границе системы Кашиика. Я на „Соколе Тысячелетия", и мне помогает Эваан Верлейн. Скоро мы выйдем на орбиту Кашиика. Если мы окажемся одни, Империя, скорее всего, возьмет меня в плен. И если в их руках окажется столь высокопоставленный заключенный, это станет огромной потерей для Новой Республики. Но может, найдется кто-то, кто захочет вмешаться? Я не откажусь от компании, капитан. Не желаете к нам присоединиться?»

Лицо ее начинает мерцать, а затем исчезает.

«Лея, что ты творишь!»

Сердце его колотится в груди, словно импульсная пушка.

Ведж накидывает куртку и хватает трость.

* * *

Слоун то и дело поглядывает на Адею, словно говоря: «Весь это парад, вся эта музыка, шум и грохот — по твоей вине». К чести Адеи, та стоически принимает упрек — как и должно быть.

Пока же Слоун вынуждена оставаться безмолвным зрителем скучного аттракциона. Империи не чужды празднества — парады необходимы, чтобы держать население в узде. Да-да, граждане, кушайте ваши сладости и наслаждайтесь представлением. Но имперские парады сдержанны и умеренны. Впереди шагают шеренги офицеров и солдат, оркестры играют хорошо известные и соответствующие моменту патриотические марши. Подобные празднества обычно непродолжительны и достаточно просты.

Но происходящее здесь язык не поворачивается назвать организованным мероприятием.

Под балконом, где стоит кресло Слоун, проходят полуголые акробаты, которые кувыркаются на шестах и прыгают с одного гравитрамплина на другой, оставляя за собой сияющие голографические следы. Какая-то показная клоунада. Затем по парящей в воздухе сцене с грохотом проходит военная демонстрация мон-каламари — достаточно впечатляюще, если учесть, что они, по сути, подводная раса гуманоидов-каракатиц. Следом движется очередной оркестр, на этот раз играя омерзительную габдоринскую «музыку», от которой вянут уши.

Справа от нее сидит Канцлер. Слева расположилась Адея.

У двери стоят ее охранники, хотя солдат Новой Республики в помещении втрое больше.

— Впечатляет, не правда ли? — спрашивает Мон Мотма, и Слоун внезапно осознает, что та говорит совершенно искренне. Многие политики предпочитают скрывать свои истинные чувства за невидимой ширмой, что, вообще-то, Слоун не по нраву. Но при мысли о том, что Канцлер… настоящая, за неимением более подходящего слова, ей становится не по себе.

— Да. Впечатляет.

— Давайте немного поговорим. Мне хотелось бы откровенно поделиться нашими мыслями до начала официальных переговоров — пока не ведется протокол и нам не приходится заниматься неприятной работой, формулируя пункты нашего мирного соглашения.

«Уж я поделюсь с тобой, — мысленно отвечает ей Слоун. — Вы до невозможности наивны, и, боюсь, вы принесете в Галактику лишь хаос. Полагаю, единственная неприятная работа, которая нас ждет, — убрать всю ту грязь, которую вы навалили, создав ужасающий вакуум власти. Мы поддерживали порядок. А от вас — одно расстройство».