— Сейчас, дай только разуюсь, — сказала она с порога, вымучивая улыбку. — Тебе наверняка было бы удобнее на стуле.

Она имела в виду: «Вон с моей кровати». Милена подошла к раковине, чтобы опустить туда пакет с рисом, перцы и курятину. Машинально начала наливать в чашку воду.

— Ты вообще что себе думаешь? — требовательно спросила Троун.

— Что? Продукты думаю приготовить, — отозвалась Милена растерянно. Что было ей ненавистнее всего, так это невозможность в присутствии Троун быть откровенной и честной. Все сразу словно подергивалось неким туманом фальши, всякий жест маскировался под другой, одна правда выдавалась за другую. Милену охватывала нелепая скованность, боязливая неискренность, сменяющаяся упадком сил.

— Эх, Милена, Милена, — вздохнула Троун укоризненно. — Как ты любишь все эти дурацкие игры.

«Я их ненавижу. Я играю в них лишь в твоем присутствии».

— Ты чего-то ко мне не заходишь, — заметила Троун обиженно-язвительным тоном. — А у меня там сейчас столько всяких разных фишек-прибамбасов! Я знаю: кидать людей — вполне в твоем вкусе. Но ты кидаешь не нас, Милена: ты кидаешь работу. Ведь это твоя работа, разве не так? Справляться о том, что я делаю, и предоставлять это на рассмотрение Консенсуса.

— Если ты так считаешь, — промямлила Милена. Она только что закончила мыть овощи и перешла к курице. К Троун она стояла спиной. Кто бы мог подумать, что мытье небольшого количества продуктов покажется таким нескончаемо долгим.

«Это моя комната, мое жилье, — мысленно говорила она Троун. — Я тебя сюда не звала. И не рассчитывай, что я буду здесь перед тобой рассыпаться».

— Короче, рассказываю. Я полностью дублирую то, что ты непосредственно видишь, и копирую наложением. Скажем, стену. Такая, короче, перед тобой стена — в общем, стена как стена. И вдруг из камней проявляются такие вот рожицы.

«Ну почему, почему я не могу сказать, чтобы она отсюда ушла? Из боязни обидеть, что ли? Или из страха? Чего я боюсь? Почему так малодушно боюсь ее задеть, когда сама могу рассказать ей о вещах куда более важных, чем этот бред, который она несет? Почему разговором руководит именно она, когда решающее слово на самом деле за мной?» Милена чувствовала себя мелкой, слабой, уязвимой, ущербной от невозможности высказать то, от чего ее сейчас буквально распирало.

— Я сегодня разговаривала с Широм, — сообщила со значением Троун. Теперь она расхаживала из угла в угол.

«Какая диверсия задумана на этот раз? Что за очередная уловка? Почему моя жизнь полна сумасшедших? Почему?»

— Да ты что, — сказала она как будто нейтрально. К сожалению, курятина была уже тщательно вымыта и переложена влажной тряпицей. Милена вытирала руки.

«Может, предложить ей пройтись? Там, на людях, она будет хоть как-то сдерживаться. А здесь свои ужимки и прыжки она проявит по полной программе. Ужимки и прыжки контролировать всегда сложней, в силу их непредсказуемости.

— Он упомянул, что на уме у тебя, кажется, новый проект. При этом он что-то не показался мне особо довольным.

«Лично тебе, Троун, он ни о чем даже бы не заикнулся. Если меня он просто недолюбливает, то от тебя его вообще тошнит. А уж разговаривать с тобой он не стал бы и подавно. Боже мой, ну почему так трудно, уличив человека во лжи, прямо сказать ему об этом?»

— И это именно тогда, — воскликнула Троун с насквозь карикатурной, слезливой патетикой, не столько в словах, сколько в тех телодвижениях, с которыми она, поджав губу, курсировала по комнате, — когда мне так нужна новая постановка!

— Ну что я тебе скажу, — вздохнула Милена все с той же проклятой уступчивостью. — Я слышала, как раз сейчас новый техник нужен Толлу Баррету. Он, я слышала, готовит «Последнего из могикан».

Одна из немногих уловок, которая Милене неизменно удавалась, — это воспринимать слова Троун совершенно буквально.

Та презрительно фыркнула.

— Да слыхала я о том дерьме. Мне оно на хрен не нужно! Ты лучше мне скажи о… «Божественной комедии»! — На этот раз Троун заговорила более конкретно. Это был единственный способ, позволявший им обеим не увязнуть в наигранном непонимании.

— Это моя комната, Троун, — сказала Милена. — Не могла бы ты из нее выйти? — В устах тактичной Милены это прозвучало не очень убедительно.

— Выйду. Как только мы с тобой обо всем договоримся.

«И вот так я всегда: говорю нужные вещи в ненужном месте. Прыгаю в длину, когда нужно в высоту».

— Мильтон сказал, что подготовка у вас идет полным ходом. Почему я не поставлена в известность?

«Ну что ж, дорогуша, вот он, момент икс. Пора пустить ее под откос. Если этого не сделать, она будет ездить на тебе верхом всю оставшуюся жизнь. Она уже и без того привыкла тобой верховодить. Она натягивает вожжи все туже. А ты брыкаешься, не в силах высвободиться. Хотя на самом деле ты сильнее. Поскольку все козыри у тебя. Мать моя, царица небесная или какая угодно, укрепи!»

— Ты в ней не участвуешь, Троун, — произнесла она со спокойной прямотой, перед которой успокаиваются даже отъявленные психопаты.

— Да ты без меня шагу ступить не сможешь! — усмехнулась та.

— Почему? За мной сто сорок две полноценные постановки, — сказала Милена.

— Хммм, — протянула Троун. В ее глазах промелькнуло некоторое любопытство. — Вообще-то настоящий успех был только у «Крабовых Монстров», а? А теперь тебе под ручонки попала чья-то чужая — не твоя — музыка с чьей-то чужой поэзией. И ты полагаешь, что способна делать голограммы не хуже меня?

— Вполне, — ответила Милена.

И речь, которая сложилась у нее в голове заранее, прозвучала настолько естественно, как будто уже произносилась в стенах этой комнаты множество раз.

— Это не я, а ты не можешь без меня обходиться, Троун. Пока не подвернулась я, работать с тобой не соглашался никто. Ты вообще можешь себя представить в роли режиссера? Руководить, во все вникая, сорока, пятьюдесятью людьми? Не метаться во все стороны, не закатывать слезливые истерики, не разыгрывать все эти твои «штучки», как ты их называешь, а работать. Это раз. К тому же, Троун, у тебя скудное визуальное воображение. Пусть это звучит странно, но ты способна лишь дублировать то, что находится непосредственно перед тобой. Когда же ты начинаешь преобразование с нуля, образы у тебя выходят смазанными. Толл Баррет с тобой работать бы не стал, Троун. Так с какой стати я должна быть лучше, чем он?

Троун что-то прикидывала в уме, якобы с отсутствующим видом.

— Так. Значит, ты собираешься взять мои идеи и выставить их напоказ черт знает в каком виде перед широкой зрительской аудиторией. Так, что ли? А не подло ли это?

— Нет. Я просто избавляюсь от по-настоящему ненадежного человека, который ставит под угрозу весь проект, приготовленный для широкой зрительской аудитории.

— То есть избавляешься от меня? — Троун хмыкнула, демонстрируя всем своим видом хладнокровную, циничную самоуверенность. — Что, интересно, подумает об этом Чарльз Шир?