– Призраки приходят неслышно, как туманный сон, – сказала она.

– А под твоими ногами хрустят листья!

Она засмеялась, запрокидывая голову с тяжелым узлом волос на затылке. Снег не таял на выбившихся из ее прически прядей, сверкал алмазами, словно сказочная корона…

– Я не призрак!

Сергею нравился этот сон, не похожий на те, которые он видел длинными нескончаемыми ночами. Лида была красивее, чем наяву, с розовыми от мороза щеками, в модном пальто. И главное, она не винила его ни в чем, не смотрела с ненавистью, с тяжелым укором. Ее глаза были прозрачны, как зеленоватая озерная вода. Он тонул в них и не хотел возвращаться.

– Это все бабушкино зелье, – сказала она просто, как о чем-то обыкновенном. – Мое тело стало как мертвое, но ненадолго, всего на сутки. А потом я проснулась, в гроте, и ничего не могла вспомнить…

– Мы с Богданом отнесли тебя туда, мы думали… мы…– Сергей решил, что в этом сне он наконец-то получит все объяснения, которые не давали ему покоя. На всякий случай он спросил, – Я сплю сейчас?

Лида наклонила голову на бок, посмотрела пристально и лукаво, чуть улыбнулась.

– Может быть!

– Это не важно! – поторопился заверить ее Горский. Он вдруг испугался, что она уйдет, оставит его одного, – на этой скамейке, на этой земле, среди всех этих холодных звездных небес, безграничных, как ожидание. Внезапно, словно молния, пронзила мысль, что делает этот жесткий мир теплым и прекрасным, словно ладонь ребенка. – Не уходи! – взмолился он, взяв ее маленькую холодную руку в свою.

Лида села рядом, вздохнула чему-то своему, поправила волосы.

– Теперь не уйду!

Сергей, не понимая, что делает, наклонился и осторожно поцеловал ее холодные губы, чувствуя, как кружится голова и сердце бьется, как сумасшедшее. Он ощутил, как вечный холод в его душе начал растворяться и таять, подобно льдинке в сердце Кая, заколдованного Снежной Королевой.

– Ты ведьма, – шептал он, задыхаясь от счастья, – я всегда знал это! Ты хотела напугать меня, проучить! Да? Ответь же!

– Я ведьма! – отозвалась она, словно эхо в раю.

– Ты превратилась в козу? – задал он глупый вопрос.

Лида расхохоталась.

– Представляю себе, что с вами было, когда вы обнаружили вместо меня козу! Жаль, что не видела!

– Ага! – с такой же глупой улыбкой подтвердил Сергей. – Мы ужасно испугались!

– Когда я пришла в себя, не могла ничего понять. Где я? Как попала в пещеру? Смогу ли выбраться? Попыталась встать, но тело совершенно не слушалось. С невероятным трудом удалось доползти до выхода. Хорошо, что питье продолжало действовать – я не чувствовала ни тепла, ни холода, ни боли, только туман и пустоту внутри. Сколько времени ушло на то, чтобы разбросать камни и выйти, не помню. Думаю, что много. Постепенно я погружалась в те видения или бред, которые вызвал напиток, не видела ничего вокруг, не слышала звуков…Дышать и то было трудно. Вдруг бабушка как будто говорит мне прямо на ухо:

– Лидия, негоже забывать советы! Кровь! Только свежая теплая кровь животного может нейтрализовать действие яда! Помнишь?

И я вспомнила. Баба Марфа, давая мне склянку с зельем, говорила, что если потом плохо станет, то поможет кровь животного. Но я тогда не придала этому значения! Я о тебе думала, и об Алене… Боль мне рассудок затмила.

– А потом?

Сергею казалось, что он все-таки спит. Зелье, кровь…Баба Марфа и вправду была колдунья! А он сомневался. Может, она свою силу Лиде передала? Для того и ядовитую жидкость пришлось выпить?

– Добрела я до сторожки, где дед Илья свои вещи хранил, – чувствую, плохо мне: сознание ускользает, руки-ноги как ватные, сердце бьется еле-еле. Того и гляди, упаду. Кто мне в глухом лесу поможет? Так и замерзнуть можно, насмерть. А умирать мне уже не хотелось. Слышу – колокольчик звенит. Ну вот, думаю, это галлюцинации, ядом вызванные. А это коза! Бредет себе, бубенцом позванивает, да траву пожухлую щиплет. Заблудилась, видно. Взяла я топор деда Ильи, острый, как бритва, ну и… Кровь мне безвкусной показалась, как теплая водичка.

– Так это та коза в пещере лежит?

– Ну да! – удивилась Лида. – Какая же еще? Я ее в покрывало завернула, вместо себя. Жалости у меня не было, а только благодарность, что она своей кровью мою жизнь спасла. Я сразу почувствовала, как силы ко мне возвращаются. Три дня ничего не ела, только пила воду родниковую, чтобы яд выходил из организма.

– Так ты не умерла?

Горский не до конца осознавал, явь ли это, сон ли. Он протянул руку и потрогал Лидины волосы. Шпилька выпала, и узел рассыпался по плечам. Ее щека была холодной, но упругой и живой. Глаза радостно блестели. Ничего общего с призраком!

Сверкающий снег тихо покрывал дубовую аллею, покосившиеся кладбищенские кресты, светлые волосы Лиды, тая на ее губах.

– Раз снег тает, она точно живая, – подумал Сергей, пытаясь принять то новое, что происходило с ним.

– А мне в пещере знаешь, что привиделось?

– Что?

– Свадьба! – Лида вздохнула и закрыла глаза. – Я видела себя невестой, в платье из серебряной и золотой парчи, волосы убраны белыми лилиями, а покрывало мое – как белый снег. Вокруг летают лепестки жасмина и златокудрые ангелы! Все струится, сияет и звучит, как тихие хрустальные колокольчики…Рядом со мной – жених, в шелках и бархате, в красном берете с пером. А над нашими головами, прямо в прозрачном синем воздухе парят два золотых венца.

И подходит к нам Царица Змей, ласковая такая, в платье, как морская вода, в изумрудной короне, с жемчужными нитями в светлых косах…и так она похожа на бабушку Марфу, что я совсем запуталась. Где Царица Змей, где бабушка, а где я сама? Или это все я и есть? Вроде бы я невеста и стою под венцом…и вроде как смотрю на себя со стороны…Лилии у меня в волосах или изумруды? Кружусь ли я в танце или любуюсь танцем? А по шее моей, как драгоценное золотое ожерелье, – змея ползет.

Закружилось все, помутнело… Подает мне или той невесте Царица Змей подарок драгоценный, сияющий, как розовая жемчужина, так и горящий радугой!

– Вот тебе, – говорит, – подарок от меня, на счастье! Не зря я тебя царицей называла! Только ты мне не верила…Теперь веришь?

И пошел на нас с тобой, Сережа, золотой дождь, засверкал, как падающие звезды…аж глаза закрыть пришлось…

А когда я их открыла, увидела, что свет белый померк, и лежу я под землей, в кромешной тьме, одна-одинешенька, словно в могиле.

– Помогите! – кричу. – Что ж вы меня живую в землю закопали? За что?

Очень я испугалась, что из-под земли не выберусь. Ну, а потом ты знаешь уже, что было…

– Прости меня, – сказал Сергей, опуская голову. – Всех прости! Из нас троих только я один жив еще. «Отец» Вассиан ездил в город, позавчера вернулся, рассказал про гибель Богдана. Это божья кара? Или месть колдовская?