– Так-то оно так… – задумчиво произнес Козма по-русски. Он встал из-за стола.

– Ты позволишь, господин? – спросил Ярукташ, протягивая руку к кувшину.

– Забирай! Угости Алиенору. Мы и в самом деле виноваты перед ней…

– Меня беспокоит другое, – еле слышно произнес Ярукташ, когда Козма вышел. – Саладин назначит меня эмиром, но надолго ли? Вчера я видел на стене Имада. Эмиры в замок по веревке не лазают…

* * *

Саладин проснулся от того, что кто-то тронул его за плечо. Над ним со светильником в руках стоял слуга.

– Прости, господин! Из Азни в лагерь пробрался перебежчик, правоверный. Хочет говорить с тобой!

– Зови! – распорядился Саладин, подсовывая под спину подушку.

– Он… – замялся слуга.

– Что?

– От него воняет дерьмом. Говорит, что выбирался из замка через нечистоты.

– Я не женщина…

Перебежчик, ступив в шатер, повалился ниц у входа.

– Иди ближе! – велел султан.

– Господин! От меня истекает зловоние…

– Потерплю! – усмехнулся Саладин.

Когда ночной гость приблизился, от него и в самом деле шибануло дурным запахом. Саладин сморщился, но промолчал.

– Кто-ты? – спросил султан, разглядывая перепачканное лунообразное лицо перебежчика.

– Ярукташ, евнух из гарема Имада, эмира Эль-Кудса.

– Он уже не эмир, – усмехнулся Саладин.

– Я понял это, увидав его на стене Азни.

– Имад говорил, что ты не глуп. Но что ты делал на стене во время приступа?

– Защищал ее. По велению хозяйки, в прошлом баронессы Алиеноры, а ныне правоверной Айгюль.

– Вместе с многобожниками?

– Разве ты, Несравненный, не прибегаешь порою к их помощи?

– Очень даже не глуп, – задумчиво произнес Саладин. – Имад не врал.

Ярукташ поклонился.

– Как ты выбрался из замка?

– Через подземный ход. По нему из замка текут нечистоты, поэтому никому не приходит в голову, что это тайный проход.

– Ты можешь провести им мамлюков?

– Это будет непросто. Ход узкий, местами приходится ползти, поэтому я так перепачкался. Мы не сумеем незаметно пробраться за стены в большом числе. Франки заметят и легко перебьют нас, бросив со стены свой гром.

– Пожалуй, – согласился Саладин. – Зачем же ты просил разбудить меня?

– Мне стало ведомо, что франки решили перехитрить тебя. Я знаю, зачем Зародьяр тайно приезжал в Эль-Кудс, и что он задумал…

Саладин слушал, не перебивая. Когда Ярукташ закончил, султан некоторое время молчал, погрузившись в размышления и пощелкивая пальцами. Наконец, поднял голову.

– Ты сможешь незаметно вернуться обратно? Чтобы франки не заметили?

– Да, господин.

– Тогда я подтверждаю их желание сделать тебя эмиром. Ты получишь фирман.

– Несравненный! – Ярукташ упал к его ногам.

– Имад говорил, что ты с умом вел хозяйство в Эль-Кудсе. Дела там, действительно, шли хорошо. Только эмир оказался плох…

– Я запомню это несравненный!

– Иди! И пусть все будет так, как задумали франки.

– Несравненный!

– Что еще?

– Я раб Имада…

– Уже нет. Твой бывший хозяин – преступник, приговоренный мною к смерти. Я милостиво даровал ему жизнь, но все имущество его теперь мое. Включая жен, которых я волен продать, если того пожелаю. Ты тоже принадлежишь мне. И я, как твой хозяин, дарую тебе свободу.

– Я недостоин слизывать пыль с твоих сапог!

– Эту право я тебе дарую! – усмехнулся Саладин. – Торопись!..

Однако Ярукташ, выбравшись из султанского шатра, не поспешил обратно, а стал о чем-то расспрашивать дежурившего у костра мамлюка.

– Чтобы я отвел к сотнику Имаду такую вонючку! – возмутился мамлюк. Но когда в его ладонь скатился увесистый золотой кружок, согласно кивнул…

* * *

Ярукташ осторожно выглянул во двор замка. Здесь было темно и тихо. Ярукташ еще некоторое время прислушивался, затем ступил на плиты двора и быстро убрал доску над ямой с нечистотами. Закрыл дверь и поспешил к источнику. Здесь он с удовлетворением обнаружил узелок, припрятанный у каменной стены колодца. Ярукташ стащил с себя провонявшую дерьмом одежду, бросил ее и ступил под струю, изливавшуюся из колодца. Вода была ледяной, но он, ежась, без звука омылся, затем достал из приготовленного узелка сухую одежду и переоделся. Вонючие тряпки Ярукташ аккуратно увязал и торопливо взбежал по каменной лестнице на стену. Здесь швырнул зловонный узел в пропасть. Осмотрелся. На дальней стене у привратных башен маячили фигуры часовых, но они не смотрели в его сторону. Ярукташ спустился во двор и уже неспешным шагом пересек освещенное факелами пространство перед дворцом.

Он не заметил троих людей, наблюдавших за ним с вершины одной из башен.

– Вернулся! – сказал Колбин, опуская прибор ночного видения. – Один. Прогнулся перед будущим боссом.

– У нас тоже прогибаются, – философски заметил стоявший рядом Иванов.

– Но сползать туда и обратно по дерьму!

– Я тоже ползал.

– Так вы для дела!

– Он тоже. Мы уедем, а ему здесь жить.

– Алиенору жалко! – вздохнул Колбин. – Классная баба, просто отвал башки! А жить будет с этим Шреком!

– Забирай ее!

– Ей баронство нужно. Феодалка! Не с моей зарплатой…

– У нас тоже баронства хотят. Вспомни наших миллионеров, их жен, кошек драных. Бабы везде одинаковы.

– Вас послушаешь, так не женишься никогда! – вздохнул Колбин. – Меня мать запилила, что пора.

– Пусть оставит тебе баронство в наследство…

– Я этого евнуха бывшего придушил бы, – угрюмо сказал Колбин. – Гад он все-таки!

– Чтоб торчать здесь два месяца?

– А что? Мне нравится! Полезут – еще подорвем! Тол есть…

– Зато Саладин уже знает про ход, – вздохнул Иванов. – Давай, Дима, как договаривались! – Он повернулся к третьему спутнику, все это время не проронившего ни слова. – Так, Кузьма Иванович!

– Всенепременно!

– На том и порешим! – сказал Иванов. – Уговор дороже женщин. Идем? Завтра хлопотливый день…

Троица спустилась с башни, прошла по стене и по каменной лестнице перебралась во дворец. Козма и Иванов разошлись по своим комнатам, а Колбин задержался. Когда коридор опустел, он на цыпочках подошел к двери покоев Алиеноры и, приложив к ней ухо, застыл на некоторое время. Затем, воровато оглянувшись, достал из кармана уголек и начертил на двери "х..й". Подумал и добавил: "лысый!"…