Главное теперь — суметь скрыть факт захвата Родерика не только от его собственной корпорации, но и вообще от всех. Благо, о случившемся там, за периметром, знает только стажёр. Даже те, кого «Виндзор» привлек для вывоза, не в теме. Их старшая в курсе исключительно того, что корпы кого-то экстренно эвакуировали из сектора, кого-то интересного другим корпорациям и… всё. Ее люди — не знают даже этого.

Ник поправил логотип «Виндзора» на кармане кителя, открыл дверь и прошел в палату.

— Что ж, Родерик, наш первый разговор будет коротким, но для тебя судьбоносным, — сказал капитан, садясь возле койки на больничный стул.

С трудом разлепивший тяжёлые веки доходяга мазнул взглядом по логотипу корпорации, с облегчением выдохнул, заметно расслабился и сипло сказал:

— Сначала докажите, что я действительно в «Виндзоре».

* * *

Из тяжелого сна Джеллику еще до рассвета вырвали в реальность жадные прикосновения и тяжесть мужского тела.

Начался новый день её мучений.

К счастью, всё продлилось недолго. Потом мистер Парсон, довольный, ушёл в ванную, а горничная, собрав с полу одежду, убежала наспех приводить себя в порядок и готовить завтрак.

К столу хозяин вышел уже вполне обыкновенным: в костюме, свежей сорочке, новом галстуке, с безупречно расчёсанными волосами. Он был подтянут, из взгляда исчезла мутная тень блаженной истомы.

— Мисс Тарукай, приведите в порядок мою вчерашнюю одежду, — только и сказал он.

— Да, сэр.

С этими словами Дейв ушел, а Джеллика бросилась убирать дом.

Её трясло и коротило. Хотелось спать, в горле то и дело пересыхало, подкатывала вязкая тошнота. Но девушка помнила про камеры и про то, что если её начнёт рвать, мистер Парсон увидит… Чтобы хоть немного унять тошноту, она пила воду, сыпала в рот щепотки соли. Она боролась с собой всё утро, но постепенно успокоилась, надеясь на то, что сегодняшний день закончится привычным ритуалом — рутинно и обыденно.

Видимо, её сумбурные неблагодарные молитвы были услышаны. Потому что этот вечер начался, как сотни вечеров до него: хозяин вернулся с работы в привычное время, правда, напряженный и заметно издёрганный. Он поужинал и уже допивал вино, но тут зазвонил коммуникатор.

Лицо мистера Парсона просветлело, он принял вызов. Однако, пока горничная убирала со стола, разговор, видимо, пошёл не так, как ожидалось. Когда Джеллика вернулась в комнату, мистер Парсон грязно выругался и запустил коммуникатором в стену. Трубка просвистела над ухом мисс Тарукай.

— Бляди! — проорал хозяин, и следом за коммуникатором отправилась тяжёлая хрустальная пепельница.

В стене образовалась безобразная вмятина, пепельница раскололась, а Джеллика испуганно присела. Она поняла: сейчас произойдет что-то ужасное. По-настоящему ужасное. Лицо мистера Парсона дергалось, словно оплывало, по коже ползли красно-белые пятна, а голубые глаза стали совершенно бешеными. Горничная замерла, не решаясь сделать шаг, боясь спровоцировать хозяина даже ничтожным звуком.

— БЛЯДИ!!! — снова взревел мистер Парсон, пиная барный столик.

Бутылки жалобно зазвенели. А мужчина, словно очнувшись, перевёл взгляд безумных глаз на горничную.

— Ты…

Джеллику парализовал животный ужас.

— Чего уставилась?!

— Простите, сэр, — пролепетала она, по привычке продолжая улыбаться. Лицо словно свело судорогой неуместной радости.

— Что ты скалишься? — сипло спросил хозяин.

— Простите, сэр. Хотите, я принесу вам кофе или вина? — горничная не знала, что еще сказать, и уже инстинктивно съеживалась в ожидании удара.

Внезапно лицо мистера Парсона разгладилось, взгляд голубых глаз прояснился.

— Милая, — спросил он совершенно спокойно, — почему ты дрожишь?

— Я… я…

— Ты боишься меня?

— Нет! Конечно, нет! Я переживаю за вас! Вы расстроены! — испуганно затараторила она.

— А ты любишь меня, Джеллика? — последовал вкрадчивый вопрос.

— Да, да, конечно, я очень люблю вас! — залопотала девушка, счастливая тем, что получила шанс угодить хозяину и, возможно, успокоить его.

— Любишь… — он так спокойно, так счастливо улыбался…

А потом одним прыжком оказался рядом, рванул её за волосы на затылке и заорал, швыряя на колени:

— Ах ты, черномазая сука! Лживая! Черномазая! Тварь!

Он трепал горничную за волосы, заставляя запрокидывать голову к самым лопаткам.

— Если ты так меня любишь, то какого хуя убегала?! — последнее слово Дейв, брызжа слюной, проорал ей в лицо. И Джеллика сломалась.

Перемена в нём была слишком внезапной, слишком пугающей, а таких диких безумных глаз она никогда не видела. Мистер Парсон всегда был спокоен, никогда не повышал голоса. До сегодняшнего дня. Он мог бить её, но никогда не орал.

— Простите! Простите меня!!! — закричала Джеллика, чувствуя, что от ужаса вот прямо сейчас лопнет сердце. — Простите! Я была глупая! Простите!!!

Но он уже швырнул её через всю комнату.

Горничная полетела кувырком и упала спиной на барный столик. С грохотом разлетелось стекло, покатились бутылки, стаканы… Джеллика — оглушенная, дезориентированная — завозилась среди осколков, пытаясь встать. По рукам текла кровь. Но боль от порезов сразу же затмила другая, более сильная: мистер Парсон подскочил и саданул её ногой. Пнул изо всей силы — раз, второй, третий…

Джеллика съёжилась, удары сыпались градом. Он что-то кричал, а потом снова вздернул её за волосы и поволок к дивану, везя голыми ногами по усыпанному осколками ковру. Было понятно, что последует за этим: задранный подол, а потом одна или две унизительных минуты. Сейчас её бросят на диван…

ДИВАН! Джеллика вцепилась окровавленными пальцами в запястье хозяина и закричала, срывая голос:

— Нет, мистер Парсон! Нет! Пожалуйста! Нет! Дэ-э-эйв!!!

Диван был обтянут натуральной замшей красивого кремового цвета, а у Джеллики руки и ноги в крови. Она никогда не выведет кровь со светлой замши! Но хозяин её убьет, если завтра утром диван окажется в разводах. А он окажется, это же замша!

— Нет, Дейв, нет, пожалуйста! Пожалуйста!!!

Джеллика вцепилась ногтями ему в руку, совсем забыв о том, что раны на ней едва затянулись. Мистер Парсон взвыл, кулак разжался, и девушка, не помня себя от ужаса, рванулась прочь. Она уже не соображала, лишь хотела убежать, спрятаться где-нибудь!

Прозрачная дверь, ведущая на задний двор, с шелестом отлетела в сторону, на стекле остались безобразные алые разводы, а горничная выбежала из дома, истошно и надрывно крича — в крови, порванной униформе, с торчащими клочьями волосами.

На усыпанной гравием дорожке она споткнулась, упала и затравленно оглянулась. Мистер Парсон шагнул из ослепительного прямоугольника двери в вечерний полумрак. Джеллика оцепенела, но в этот момент с противоположной стороны улицы донеслось урчание автомобиля, а дорожку залил ослепительный свет фар — от соседнего дома отъезжала машина. Свет резанул мистера Парсона по глазам, отчего тот на миг замер, а потом подскочил к горничной, сгреб её за шиворот и втащил в дом.