— У нас очень ценят уединенность, поэтому коттеджи находятся на огромном расстоянии друг от друга, — объяснил Герард.

— Потрясающе! — восхитилась мисс Ховерс, которая с удивлением оглядывалась в поисках хоть какого-то жилья. — Транспорта, конечно, нет? Только пешком?

— Совершенно верно, — улыбнулся Герард. — Можно верхом, можно пешком. Это такое место, где стараются минимизировать цивилизацию до разумных пределов.

— Далеко нам идти? — уточнила Эледа, наконец, понимая, почему, приглашая её провести вместе вечер, Герард особо обозначил, что одежда должна быть спортивная: джинсы, кроссовки…

— Около двух километров по лесной дороге, — с этими словами мужчина галантно отвел в сторону локоть, приглашая гостью к прогулке.

До особняка они шли, в общем-то, не так уж и долго, к тому же по пути было на что посмотреть. Эледа с наслаждением вдыхала лесной воздух.

Тропинка вывела путников на берег озера, в зеркале которого безмятежно отражались небо, деревья, скромный, очень уютный двухэтажный коттедж с черепичной крышей, причал и колеблемая тихим прибоем деревянная вёсельная лодка.

— Настоящая лодка? — мисс Ховерс явно была удивлена.

— Да, — кивнул Герард, не понимая, что именно её так обрадовало или потрясло. — Из озера вытекает небольшая река, можно при желании покататься…

— Здорово! — совершенно искренне восхитилась гостья. — Может быть, тогда?..

— Без проблем.

…И вот они плыли, и Эледа, слегка прикрыв глаза, слушала шелест волн.

— Знаешь, — внезапно нарушила она тишину, — у меня к вёсельным лодкам особенное отношение. Когда я была совсем маленькая, года так в четыре, в пять, отец иногда катал меня на лодочке. У нас в поместье есть пруд. Крошечный. Может быть, метров сто-сто пятьдесят в диаметре. И с маленьким островком посередине. И вот мы плавали по кругу, потом высаживались на островке, где я ела сэндвич с жареным беконом и пила колу. Если бы мама узнала, чем меня кормит отец, ему пришлось бы туго.

Герард рассмеялся:

— Почему?

Эледа улыбнулась:

— Бекон, кола, хлеб, грязные руки, отсутствие вилки и ножа, а также салфеток… Это в ее представлении всё равно, что поесть из мусорного ведра. Мама в плане культуры и качества питания очень строга. До сих пор. Но папа сажал меня под дерево, давал сэндвич, колу, а про мытье рук и вовсе забывал.

— А сам что делал? — поинтересовался Герард, складывая вёсла и позволяя течению нести лодочку вперёд.

— Лежал рядом на траве.

— Тогда многое становится понятно… — задумчиво произнёс собеседник.

— Ты как-то слишком обще сказал, мне сложно строить предположения, — заметила Эледа.

— Многое о тебе становится понятно, — пояснил Герард. — Например, я впервые своего отца увидел в пять лет. Нет, до этого, конечно, тоже видел, но мельком. В основном в газетах и новостях. Я, конечно, знал, что этот мужчина — мой отец, что он занят делами клана и тому подобное… В общем, лично мы пообщались, когда мне исполнилось пять. Я очень хорошо помню слова, которые он мне тогда сказал. Самые первые.

— Что за слова? — с искренним любопытством спросила девушка.

— «Герард, это стыдно — в твоем возрасте так неаккуратно завязывать галстук», — рассмеялся Герард. — Он в тот раз отвозил меня устраивать в школу-интернат для мальчиков, инструктируя по пути, как следует себя вести. В нашей семье воспитание очень строгое.

Мисс Ховерс поинтересовалась:

— Твоих братьев растили точно так же?

— Не знаю, — пожал плечами собеседник. — Мы редко видимся — все слишком заняты. А когда видимся, есть другие темы для разговоров.

Эледа снова опустила руку в воду:

— Я всегда говорила, что это — миф, будто младших детей очень балуют.

— Не в семье Клейнов, — снова рассмеялся Герард. — У нас никого не балуют, даже собак.

— Это тоже результативный подход. К тому же у вас в семье строгость к окружающим начинается со строгости к себе, не наоборот.

— Верно, верно, — согласился Герард.

— Кстати, — Эледа отвлеклась от созерцания воды, — должна сказать, первое, что бросилось в глаза в первую встречу с тобой — поистине безупречно завязанный галстук.

* * *

Терраса на втором этаже дома была озарена мягким тёплым светом. Даже из лодочки становилось видно — стол накрыт, и к возвращению хозяина с гостьей всё приготовлено.

На озеро опускались сумерки, отчего светящиеся окна особняка придавали окружающему лесу вид совершенно сказочный.

— Тут очень красиво, — сказала Эледа, принимая руку Герарда, чтобы выйти из лодки на причал.

— Да, — кивнул спутник. — Мне и самому нравится. Причем именно здесь. Пару раз я арендовал домик на окраине леса с видом на луг — совсем не то. Хотя если для езды верхом, то там, конечно, удобнее.

Не выпуская ладони гостьи, Герард повёл её вверх по лестнице на террасу.

Тёплый ветер играл краями белоснежной скатерти, столовое серебро мерцало в мягком сиянии свечей, от леса и воды тянуло ночной прохладой.

— Присаживайся, — хозяин придвинул гостье стул, после чего коротко извинился и ушёл в дом. Назад он вернулся с пледом, укрыл Эледе плечи и пояснил на её немного удивленный взгляд: — Я отпустил прислугу. Думаю, с ужином мы справимся без посторонних.

— Ну, лично я так проголодалась, что готова отгрызть руку всякому, кто потянется к моей тарелке, — спокойно сказала мисс Ховерс.

Собеседник улыбнулся:

— Благодарю за предупреждение. Налью-ка я, пожалуй, тебе вина, чтобы ты расслабилась и подобрела.

— М-м-м… — протянула Эледа, придвигая ему свой бокал. — Настоящий джентльмен — великолепный импровизатор, а потому находит выход даже из самой сложной ситуации.

Герард рассмеялся:

— Слушаю тебя и понимаю, что не привык к комплиментам. А они, оказывается, очень приятны.

Девушка улыбнулась:

— Главное, не начни кокетничать.

Он развеселился ещё больше:

— Мисс Ховерс, в очередной раз удивляюсь тому, насколько вы отличаетесь от многих представителей своего поколения. Это сейчас редкость.

— А вот теперь, мистер Клейн, я скажу, что вы — старый сноб и что комплиментам конец, — предупредила Эледа, приступая к салату. — Однако не буду отрицать, всё сказанное вами звучит как тост.

С этими словами гостья подняла свой бокал, салютуя хозяину дома.

— Я серьезно, Эледа, — спокойно сказал Герард, делая глоток. — Юные дочери, да и сыновья, влиятельных отцов сегодня всё чаще оказываются красивыми пустышками. Даже лет пятнадцать-двадцать назад такого почти не случалось.