резко отрицательную, если не разгромную рецензию своей книги – и с отсрочкой в три года получил её.

Далее в ФА Гуссерль досконально разбирает весьма специальную аргументацию Фреге в той же книге – S. 74 и далее – относительно дефиниции равенства, в духе общей теории эквивалентности. В силу её весьма частного и специального математико-логического характера мы её здесь разбирать не будем.

В общем и целом представляется необходимым предварительно отметить, имея в виду (более подробно разбираемую нами в специальном разделе) полемику Гуссерля против Фреге, следующее:

1. Гуссерль придавал ей принципиальное значение, выступив против этого логика резко и наступательно; за всем стояло расхождение, парадигмальное для последующего развития и Фреге, и Гуссерля.

2. Непосредственно из полемики вырисовываются три главных пункта:

а) Фреге был категорически против синтеза философско-математического и логического срезов анализа с психологическим подходом и материалом; суть же ФА, а также последующего развития Гуссерля через ЛИ и далее – как раз в синтезе таких подходов, в осуществлении, и частично уже на почве ФА, особого междисциплинарного синтеза.

б) В логике, что будет подробно обосновано далее, в соответствующем разделе, Фреге и Гуссерль придерживались не просто различных позиций, но и разных, в чем-то противоположных пониманий самой логики как науки, перспектив и возможностей её развития, в частности, на чисто формальном и далее формализуемом пути. Сказанное относится, конечно, и к философии математики, в которой Фреге работал как логик, а Гуссерль и как профессиональный математик, и как инициатор нового синтеза.

в) Многие расхождения, как будет со всей конкретностью обнаружено далее, коренятся в различном понимании философии, а также её значения для математики и логики. Из начальной полемики это не совсем ясно. Но дальнейшее её развитие на стадии подготовки ЛИ, а потом и в рецензии Фреге уже на данное сочинение, покажет это более отчетливо. И тогда обнаружится, что обе фрегевские рецензии на две работы Гуссерля по содержанию, основным идеям и даже по стилю были – как родные сестры, невзирая на то, какую мощную эволюцию проделал Гуссерль, в том числе и под влиянием Фреге. Однако острый ум великого логика позволил понять и выявить то, что, возможно, скрывал от себя автор ЛИ – особенно в I томе: какие-то пути феноменологии, которые вырисовывались, прочерчиваясь в ФА, хотя они и видоизменились, все же сохранились и впоследствии, пусть Гуссерль вскоре после выхода в свет (на время) «разжаловал» свою первую книгу…

3. Впервые приступив к выполнению сложной задачи упомянутого синтеза, Гуссерль испытал многие трудности при объяснении проблем даже согласно разработанному им плану. В книге немало неясностей, противоречий (на что метко указал Фреге в своей рецензии). И все же как раз на материале поистине парадигмального размежевания с Фреге можно видеть (это мое мнение) несостоятельность сложившейся в литературе, особенно историко-логической, «схемы» в описании узловых пунктов движения мысли раннего Гуссерля. Схема вкратце выглядит следующим образом. ФА представляет-де собою чисто психологическое (и даже психологистическое) произведение, что «доказал» Фреге в своей рецензии на эту книгу. А Гуссерлю ничего не оставалось, как мужественно признать правоту Фреге, дезавуировав свою критику в его адрес. В результате из психологиста он превратился в критика психологизма и автора логицистских «Логических исследований».

4. Несостоятельность этой примитивной схемы продемонстрирована в ряде исследований современных феноменологов.

5. Соглашаясь со многими тезисами и исследованиями коллег, я, однако, буду отстаивать и в общей оценке ФА, и в понимании полемики Фреге и Гуссерля свою точку зрения, не совпадающую полностью, сколько могу судить, ни с одной из концепций, имеющихся в литературе. Но в этих констатациях пришлось основательно забежать вперед. См. обстоятельный анализ во второй книге.

Напомним, что концепцию Фреге Гуссерль встраивает, в качестве примера, в разбор «теории эквивалентности». В этой же связи разбирается и попытка Керри (Kerry) ввести ещё одно понятие – Anzahlenmässigen, т. е. соразмерного кардинальному числу. Его смысл состоит вот в чем. Предположим, рассуждает Керри, мы считаем какие-либо предметы (или предметные явления), скажем, яблоки или удары колокола. Чтобы это состоялось, предварительно требуется понять, в чем состоит их равенство. Тогда и следует вводить понятие Anzahlenmässigen: скажем, предметы какого-либо множества V однозначно подчинены какому-либо неизменному предметному единству V1.И тогда Anzahlungsmäβige в V – это то, что должно оставаться неизменным при всех изменениях. Гуссерль готов согласиться: «Единственное, что остается неизменным во множестве V, если в остальных отношениях оно и подвержено полностью неограниченным изменениям, которые не мешают его эквивалентности с фиксированным множеством V1, это действительно натуральное число» (ФА. S. 1241–5). Иными словами, если мы сравниваем 5 яблок (множество V) и пять ударов колокола (множество V1), то и с яблоками, и со звоном колокола могут происходить какие угодно изменения. Но число ударов и яблок (5) остается (разумеется, в пределах осуществляемого сравнения) неизменным. Однако Гуссерль выражает свое недоумение: ему представляется, что назвать Anzahl ещё каким-то вновь введенным словом не значит многое прибавить к его пониманию. Это касается, впрочем, всей теории эквивалентности. Но «осуждение» теории эквивалентности – не слишком строгое. «Заслугу вышеобозначенной дефиниции, можно, наверное, искать в том, что она резко, четко уточняет объем понятия натурального числа с помощью признака (а именно эквивалентности), который самим понятием не предполагается…» (ФА. 12421–24). Но тут, по Гуссерлю, возникает ряд других вопросов, которые по существу сводят на-нет предлагаемую дефиницию.

После того, как разбираемая глава была написана, Гуссерль познакомился с новыми, относящимися к «данной тенденции» материалами, о которых написал специальное примечание (ФА, 125). Речь прежде всего идет о части работы Г. Хейманса «Законы и элементы научного мышления»(G. Heymans, «Gesetze und Elemente des wissenschaftlichen Denkens», Leipzig 1890, § 36, S. 146 ff), где Гуссерль выделяет определение: «…понятие «равновеликого» (Gleichzahlige) исторически и логически вырастает из понятия числа». Но ещё важнее ссылка на сочинение «знаменитого арифметика» (как его называет Гуссерль) Р. Дедекинда «Чем являются и чем должны быть числа?», о котором Гуссерль говорит, что оно если не во всем, то в существенных пунктах примыкает к теории эквивалентности. В доказательство приводится цитата из Дедекинда: «Если точно понаблюдать за тем, что мы делаем при подсчитывании множества (Menge) или определенного количества вещей, то это ведет к рассмотрению способности духа соотносить вещи с вещами, ставить в соответствие одной вещи ещё одну вещь или отображать одну вещь через другую… Единственно на этой основе может быть воздвигнута совокупная наука о числе» (R. Dedekind. Was sind und was sollen die Zahlen? 1888. S. VIII). Гуссерль добавляет, что для Дедекинда исходным понятием является порядковое (Ordinalzahl), или «натуральное число» (S. 21).

Определенное число (Anzahl) какого-либо