Скажем, на стр. 148, Фреге обвинен в смешении «равенства» (Gleichheit) с «идентичностью» (Identität).

Поскольку в системе гуссерлевских понятий, как мы видели в начале нашего анализа ФА, видная роль принадлежит понятию «Einheit» – как единству, единицы, имеет смысл презентировать специальный раздельчик VIII главы, который называется «Экивокации имени Einheit» (1523). Здесь есть проблема перевода. По-немецки используемое Гуссерлем в этом случае слово «Einheit» употребляется в разных смыслах; в обсуждаемом нами контексте оно может означать и единство, и единицу измерения.

О каких «экивоках» (разночтениях, смешениях) говорит здесь Гуссерль? Он насчитывает 8 главных «экивокаций».

1. «Имя Einheit относится прежде всего к абстрактному понятию единства. Понятие “Einheit” коррелирует в данном случае с понятием множества (Vielheit); а оно – не что иное, как понятие коллективного целого. Итак, Einheit (в данном случае. – Н. М.) – понятие части такого “коллектива”» (1524–9).

2. «Имя “Einheit” означает также какой-нибудь предмет, который подпадает под понятие единства» (15210–11). Эта трудность, разъясняет Гуссерль, не является специфической для имени «Einheit», а относится ко всем абстрактным именам, поскольку они употребляются как всеобщие. «Мы можем также сказать, что Einheit в данном смысле означает: считаемый (или подлежащий счету) предмет, как таковой, причем с самого начала, следует мыслить в действительных, а не символических числах» (15216–19).

3. «Всякое Einheit [рамках] множества – это также одно, единица (Eins) в смысле числа: всякому единству присуще число “Один (одно, одна)”. И так как для имени Einheit (в смысле, рассматриваемом в пункте 2) – если применяется также имя “Eins” (Одно) – возникает экивокация в этом последнем наименовании…» (15220–24).

4. «Поскольку, как правило, пересчитываются только предметы, относящиеся к одному виду, то общее для исчисляемых предметов родовое понятие называют “Einheit”» (15230–32). Так, если вес исчисляют в фунтах, то фунт именуют «Einheit», единицей (1533–5).

5. В «высшем анализе» (математическом) тоже идет речь об «Einheiten», которые не имеют ничего общего с порядковым числом. Тогда говорят о разнообразных «воображаемых Einheiten» (15313–15).

Не будем следовать за Гуссерлем в его расшифровке этих сугубо специальных математических символов.

6. Как знак для Einheit (в смысле пункта 2) арифметики применяют знак 1… Тогда считают: «“Einheit” следует понимать как простой знак» (15330–31; 34–35). Гуссерль полагает такое понимание и определение «Einheit» как простого знака является ошибкой, истоки которой он возводит к суждениям Беркли, а среди современных защитников его упоминает Гельмгольца.

7. «“Einheit”, далее, означает “целое” (Ganzes). …Как правило, мы сосчитываем вещи в узком смысле, вообще составное целое, которое, в силу внутренней связанности его частей легко отделить от окружающей среды» (1545–13). И это опять-таки связано с тем или иным нашим интересом. Подчеркнем и запомним: как мы видели, в такие «понятийные» тексты Гуссерля часто вклинивается слово «интерес». Вот как Гуссерль поясняет необходимость его включения. «И то, что здесь – в силу внутренней принадлежности и четкой (scharfe) отграниченности как целого, возбуждает интерес и тем самым становится главным предметом счета, то и именуется словом “Einheit”. В дальнейшем перенесении Einheit в конечном счете означает целое: например, мы говорим, что государство образует “Einheit” (единство, целостность). В сноске сделано примечание, что и слово (имя существительное) “Einigung” (единение), как и глагол einigen, означают объединение в целое» (154, сноска 3).

8. «“Einheit”, употребляется для обозначения “Ganzheit”, целостности, или “объединенности” (Geeinigtheit). И вот для всех этих процессов мы (разумеется, немецкоязычные люди. – Н. М.) не обладаем никаким иным расхожим словом, кроме «Einheit». Речь здесь с очевидностью идет о вторичном, переносном значении. В таком смысле говорится об Einheit – единстве души как одном из её свойств» (15420–25).

И Гуссерль неожиданно завершает эти, на первый взгляд абстрактные понятийные рассуждения своего рода социально-нравственным пассажем. «С помощью седьмого и восьмого значений имени (слова) Einheit мы можем отыскать путь, на котором можно достигнуть строгой точности в отношении “Einheit”. “Eines” – это то, что объединяет (geeignet). Объединению (Einigung) же присуща степень совершенства; оно тем совершеннее, когда является более внутренним. Но идеал единения – неразъединенность…» (15426–31).

Заключительные страницы VIII главы посвящены полемике Гуссерля против конкретных философско-математических концепций (где снова упоминаются имена Баумана, Беркли, Фреге, Гербарта, Зигварта) применительно к теме «Einheit» и «Vielheit». Их мы опустим.

Далее следуют страницы ФА, которые кто-то может счесть очень конкретными и частными, но на которых, как я полагаю, на самом деле даются фундаментальные для Гуссерля разъяснения. Они важны как для понимания содержания специфического синтеза методов анализа, применяемых в ФА, так и для распознания в этой ранней работе некоторых линий дальнейшего развития гуссерлевских идей. Разберем эти проблемы подробнее.

Вспомним, Гуссерль с первых сочинений, включая ФА, ведет речь о специфике категории числа. В VIII главе как раз и имеется важнейшее для ранней гуссерлевской концепции, но и перспективное для его последующей философии (рабочее, а не претендующее на общезначимость) определение числа. Вот оно: «Число – всеобщая форма множества (Vielheitsform), под которое подпадает совокупность (Inbegriff) предметов a, b, c. При этом ясно, что эта совокупность, Inbegriff (это также Vielheit, Menge – и как еще мы можем её назвать) образует субъект высказываний о числах. С формальной точки зрения число и конкретное множество соотносятся как понятие и предмет понятия. Число, таким образом, относится не к понятию исчисляемых предметов, а к их совокупности (Inbegriff). Их отношение к родовым понятиям исчисляемого простое – и оно следующее: если мы исчисляем множество однородных объектов, например, А, А и А, то мы сначала абстрагируемся от их содержательных свойств, следовательно, от того, что они принадлежат к роду А. Мы образуем формы целостностей – одно, одно и одно, 1, 1 и 1 и дополнительно замечаем, что Одно (1) здесь должно иметь значение “одно А”» (1662–15).

Иными словами, при движении к определению числа (чисел) – уже в результате проделанной в ФА большой и скрупулёзной философско-арифметической, в целом философско-математической, конкретнее – логической, психологической, гносеологической, аналитической работы над многими попытками коллег – из всех им освоенных областей релевантного его тематике тогдашнего знания – Гуссерль стал акцентировать иные центральные моменты, нежели авторы, о которых он ранее писал в ФА. Эти философы, логики спорили о том, что является главным в числе. Одни думали, что таковым следует считать отнесенность к предметам, которые сосчитываются, или понятия, под которые их логически подводят (субсумируют). Гуссерль же, подмечая разногласия между цитируемыми авторами и частичную оправданность их взаимной критики, по существу выводит нас за пределы того, что вообще найдено в презентируемом споре. Ибо он говорит: «ни–ни»: ни предметы, ни понятия не являются главными в случае