Молчание, подобно глубокому снегу, окутало все вокруг.

— Когда? — спросил дед, и голос его дрогнул.

— Когда мы приехали, — испуганно признался мальчик. — Вы были в кухне, и мама плакала… Она взяла с тебя слово…

Старик посуровел.

— Твоя мама, внучок, поймет меня. Тебе ведь хочется, чтобы она оставалась близко, чтобы было место, куда мы могли к ней приходить, правда? Я не хочу отвозить ее в лес. Ты со мной согласен?

Хотя мальчик не был уверен, о каком конкретно месте в лесу говорит дед, он все же смутно помнил одно местечко. Мальчика не было рядом с мамой, когда она упокоила прах бабушки, но спустя пару лет она привозила сына в те места. Мальчик помнил стену деревьев и полуразрушенный домик — место действия стольких сказок и рассказов. Час езды от города, два часа, три… Леса становятся все более густыми, темными, дремучими. Деревья растут повсюду, заполняя собой весь мир. Мальчик знал, что это место его бабушка любила всю жизнь. Мама часто ездила туда, желая услышать ее шепот в шуршании листвы.

— Ты ведь обещал, дедушка.

Старик молчал, и мальчик усомнился в том, что его дед понимает, насколько важно держать свое слово. Быть может, это правило только для детей — как знание алфавита, теплые рукавицы зимой и игры на школьном дворе?

— Иногда человеку приходится давать обещание лишь для того, чтобы успокоить кого-то.

У детей все гораздо серьезнее. Мальчик хорошо помнил, как обнимал маму, как обещал ей заботиться о деде.

— Деда, мама расстроится.

Детские пальчики потянулись к пакету. Сначала старик отдернул руку, но потом уступил. Взявшись за уголки пакета, он разорвал оберточную бумагу, под которой оказалась урна с прахом.

— Деда, ты бы не нарушил свое обещание, если бы мама могла об этом узнать.

Грудь старика тяжело поднялась. Набрав полные легкие воздуха, он с шумом выдохнул. За решеткой газового камина затрепетали язычки пламени.

— Ты говоришь сейчас точно как мама…

Каждое произнесенное им слово было подобно кремню — острое, суровое, высекающее искры. Дед склонился над внуком, тень его упала мальчику на лицо. Вся голубизна его глаз куда-то исчезла, губы были твердо сжаты, лоб нахмурен. Мальчик видел, как побелели пальцы, сжимающие урну с прахом.

— Она постоянно просила меня об этом. Говорила: «Отвези меня в лес, папа».

Дед откинулся назад, и урна в оберточной бумаге выпала из его рук. Для мальчика мир словно замер. Урна, медленно вращаясь, упала на пол возле решетки камина.

— А если я не хочу ехать в лес? — сердито спросил старик и отвернулся от внука. — Здесь мой дом, моя жизнь. Что, если я не могу вернуться назад?

Вслушиваясь в металлические нотки в его голосе, мальчик опустился на колени и поднял урну с прахом. Крышка осталась на месте. Мальчику захотелось приподнять ее и взглянуть на то, что осталось от мамы, но вместо этого он поднял голову и проследил за тем, как уходит дед. Грузные шаги смолкли в кухне.

Мальчик прижал урну к себе.

— Почему деда такой сердитый, мама?

Мальчик слышал, как звякают кастрюли, шаркают по кухонному полу ноги… Потом раздался непонятный звук. Ему показалось, что дед натягивает свои черные сапоги. Только после того, как все смолкло, мальчик осмелился на цыпочках выйти в коридор и замер возле открытой двери кухни. Оказалось, что дедушка вовсе не возится со своими сапогами, а склонился над кастрюлькой с молоком. Старик тяжело дышал.

— Ты на меня сердишься, деда?

Мальчик видел, что так оно и есть. Если гнев и не пенился у дедушки на губах, он все равно светился в его взгляде. Старик ответил не сразу. Он глубоко дышал, пытаясь обуздать свою ярость. Наконец темнота отступила, и в его глаза возвратилась голубизна.

— Извини, малыш. Как там… с мамой?

Мальчик приподнял урну.

— Все нормально… ей не больно…

Старик взялся за урну, и мальчик почувствовал, какие у него холодные, влажные и морщинистые руки. Дед на мгновение продлил прикосновение, и мальчик счел это чем-то вроде ласки. Так человек иногда поглаживает собаку на улице. Когда дед все же взял урну и попытался отстраниться, внук не пожелал расставаться с его узловатыми старческими пальцами.

— Хочешь сказку на ночь? — спросил дед.

Мальчик утвердительно закивал.

— Твоя мама тоже с удовольствием послушает.

В спальне дедушка рассказал внуку о Маленьком Цветочке Шиповника. Это была немецкая сказка, не белорусская, но там речь шла о лесе, похожем на белорусский, и о крестьянах, таких же, как его соотечественники. В ней не говорилось о чужих королях, разговаривающих на иноземных языках. В сказке рассказывалось о том, как муж и жена очень хотели ребенка, но ничего у них не получалось. Жизнь их была пуста, как пуста сегодня эта квартира, и только благодаря волшебству у них появилась девочка, которую назвали Маленьким Цветочком Шиповника. По этому случаю состоялся пир, но на него не пригласили тринадцатую «мудрую женщину» села. И тогда колдунья предрекла, что когда девочке исполнится пятнадцать лет, она уколет пальчик веретеном и впадет в непробудный сон.

Голос деда чем-то неуловимо напоминал кружение птичьего пуха в воздухе. Мальчик вскоре свыкся с его ритмом, позволяя голосу обволакивать сознание. Он представлял плачущую мать и заросли шиповника, окружившие впавшую в вечный сон девочку.

— Почему ты не хочешь поехать в лес? — привстав на постели, спросил мальчик.

Его слова пронзили ткань повествования, но на этот раз дед не рассердился.

— Ну, есть одна причина, малыш… Мама о ней не знала, — хриплым голосом ответил он.

— Но ведь мы исполним ее волю?

— Извини, внучок, — тихим голосом продолжил старик. — Я не хотел сердиться… Мне ее тоже не хватает… Мы поедем завтра.

Мальчик начал дремать, но, когда дед вышел в коридор, вдруг понял, что до сих пор лежит, завернутый в мамину шаль. Надо быть осторожнее, а то со временем ее запах выветрится. Мальчик снял шаль и, сложив, спрятал в уголок. После подошел к лошадке-каталке на подоконнике, чтобы уложить ее спать.

За окном на ветру кружились крошечные кристаллики льда. В оранжевом свете уличного фонаря над машиной мамы склонился мужчина. Дверца оказалась приоткрытой. Мужчина нырнул внутрь. Не найдя ничего для себя интересного, он выбрался назад, оставив дверцу распахнутой.

Мальчик снова залез в постель, шепотом пожелал лошадке доброй ночи и закрыл глаза. Льющегося из окна света уличных фонарей видно не стало, только из коридора до его слуха долетало приглушенное, невнятное бормотание.

* * *

Утром они тепло оделись — как-никак зима. Мальчик надел связанные мамой варежки, обмотался шарфом и обулся в черные сапоги на два размера больше, чем было бы ему впору. Пока дед натягивал сапоги ему на ноги, мальчик пытался найти ответ на мучающий его вопрос, возникший из-за глубоких морщин на лице старика. Вот только трудно найти ответ на вопрос, сформулировать который совсем не просто.