сразу увидел ее… госпожу Хоши. Шинджу стояла на палубе, облаченная в великолепное атласное одеяние апельсинового цвета. Она была, казалось, еще красивее, чем раньше. Словно то, что произошло, нисколько не опорочило ее. Да и происходило ли это все на самом деле? Ихара прекрасно помнил, что да. Лежащая на полу в обрывках кимоно женщина и наваливающиеся на нее мужчины – та картина до сих пор стояла перед глазами. Пришел ли ей кто-то на помощь? Что стало с Ясу? Самурай отвлекся от своих размышлений, увидев, как японка, какое-то время наблюдавшая за его похожим на танец воображаемым боем, медленно и величественно пошла вдоль перил. Подол ее платья, словно воды огненной реки, скользил по доскам.

Когда красавица исчезла из виду, Ихара продолжал отрабатывать технику защиты и нанесения ударов и вскоре перестал о ней думать. Самурай решил заняться обучением своего слуги, тогда тренировки станут гораздо эффективнее.

Пребывание на корабле было насыщенным и богатым на разнообразные события, насколько это вообще возможно в открытом море. Вечером Ихара был официально приглашен на чаепитие с купцами и капитаном корабля. Касэн предпочитал избегать подобных мероприятий, поскольку чувствовал себя скованно, говорить старался мало и не знал, как себя вести. Его заикание многих раздражало, ведь иногда юноше довольно тяжело было быстро произнести слова, и поэтому слушать его порой было также мучительно, как вслушиваться в карканье какого-нибудь диковинного пернатого. Но в этот раз Ихара отчего-то согласился прийти.

Здесь были оба иезуита, японские купцы, а также трое членов дипломатической миссии, направленных во Францию вместе с ним. А еще здесь была Шинджу. Оказалось, теперь она – супруга одного из купцов. Ихара время от времени поглядывал на женщину, она тоже иногда задерживала на нем взгляд. Самурай гадал – что же тогда случилось во дворце князя Иоири, что было после их побега? Может быть, госпожа Хоши могла бы ему это рассказать, но она сидела рядом с грузным, шумно дышащим мужем, покорно опуская глаза всякий раз, когда супруг обращался к ней.

Между тем разговор велся о корабле, на котором они совершали плаванье. Трехмачтовое судно хоть и было торговым, но имело на вооружении четыре пушки. Как пояснил капитан, в случае столкновения с пиратами они смогут отбиться.

Следующим утром, когда Ихара выполнял свои упражнения, Шинджу вновь вышла на палубу. Заметив, что она безмолвно наблюдает за ним, самурай остановился. Поднявшийся с утра ветер развивал полы кимоно и черные длинные волосы женщины, небрежно скрепленные серебряной заколкой.

Касэна осенила мысль, что тетушка может узнать племянницу, когда Мана выздоровеет и будет в качестве его слуги появляться на людях. А это могло угрожать ее безопасности. Шинджу наверняка знала, кто вывез из дворца дочь князя. Ему нужно было поговорить с ней, поэтому молодой человек решительно направился к красавице.

Женщина ожидала его приближения, чуть склонив голову на бок. Самураю показалось, что в ее взгляде мелькнула насмешка.

– Вот уж не думала, что увижу тебя здесь, – сказала Шинджу.

Ее губы сложились в улыбку. Ихара поклонился, как подобает во время приветствия.

– Токугава направил меня в Европу в качестве посла, – пояснил юноша.

Взгляд женщины был странно отрешенным. И в то же время ее глаза с хищной, кошачьей сосредоточенностью скользили по его обнаженному сухопарому торсу. Хотя осень уже обвила все вокруг дымкой золота и прохлады, теплые дни еще случались, и в этот раз был именно один из них. Во время тренировки Ихара от жары покрылся испариной, поэтому сбросил верхнее кимоно, оставшись в широких плесированных штанах хакама.

– Я не помешала твоим упражнениям? – поинтересовалась японка.

Голос ее был сладок и игрив. Ихара отрицательно качнул головой. Кажется, она вовсе не собиралась спрашивать о Мане и это его успокоило. Он вздрогнул, когда Шинджу вдруг прикоснулась к его груди. Ладонь ее была теплой, мягкой. Заметив взгляд, обращенный на руку, лежавшую на темных завитках, японка снова улыбнулась.

– Кроме махания бамбуковым мечом, есть еще другой способ поддерживать тело в хорошей форме, – проворковала она.

Шинджу отвернулась и стала медленно отходить, а Ихара оставался неподвижен и внимательно глядел ей вслед. В это время Мана, бледная, исхудавшая, стояла под квартердеком, и, кутаясь в шерстяное покрывало, смотрела на него. Конечно, девушка узнала родственницу. Она во всем проигрывала тетке. Маленькая, как ребенок, коротко стриженная, от чего волосы по-мальчишески торчали в разные стороны, одетая в грубую мужскую одежду, бесформенно на ней топорщившуюся. В то время как Шинджу была женственно-холеная, ухоженная, и, что греха таить! – все еще молода и красива.

***

Ихара открыл глаза. Из окна лился чистый лунный свет, который падал как раз на сидевшую на футоне фигурку. Женщина была повернута к нему спиной, ее волосы, перекинутые на грудь, открывали узкую гибкую спину. Самурай засмотрелся на Шинджу. Ее силуэт походил на изваяние статуэтки, выточенной из кости или дерева. Молодой человек нежно провел пальцами по линии ее позвоночника, чувствуя теплоту и бархатистость кожи. Женщина оглянулась. В ее глазах в этот момент был какой-то нездоровый блеск. Но через секунду она уже томно улыбалась ему. Ихара мягко сжал ее ступню. В его руке она казалась такой маленькой, грациозной, хрупкой, что, кажется, раздавить ее ничего не стоило. Как вышло что они стали любовниками? Он бы не мог толком ответить на этот вопрос. Просто однажды ночью она пришла… Сейчас Шинджу уйдет в каюту мужа, а потом, под покровом темноты, вновь скользнет в его комнату.

Днем Ихара вел себя с ней ровно, ничем не выдавая их близкой связи. Правда, надо отдать должное и самой Шинджу: она тоже не подавала виду. Скромная и воспитанная на людях, наедине с ним она вспыхивала горячей страстностью и становилась неукротимой вакханкой.

Но они зря думали, что никому не известно об их отношениях. Как минимум один человек все знал. Это была Мана.

Организм девушки постепенно адаптировался к качке, и она стала выходить на палубу. А вскоре и смогла занять свое место возле Ихары в качестве его слуги. Когда рядом появлялась Шинджу, самурай под разными предлогами посылал куда-нибудь Ману, боясь, что тетка узнает племянницу. Но девушка стала следить за ними со злой юношеской ревностью. Ночью подкрадывалась к каюте и слышала приглушенные стоны,