дымом, и признаюсь, хоть не трусил, но охотно променял бы такую экспедицию на покойную стоянку, и желал одного – скорейшего конца: пусть хоть убьют, лишь бы выйти из томительного положения.

Вскоре после отступления обоза, начал строиться apьepгapд в следующем порядке: севастопольский батальон в левой цепи, линейный – в правой; две роты 19-го стрелкового батальона и два батарейных орудия – в хвосте колонны. Рассвет застал войска готовыми вступить в бой. Медленно потянулся арьергард вдоль хребта. Первый момент горцы были изумлены; так неожиданно было для них наше отступление. Но замешательство их продолжалось недолго. Масса кавалерии, тысячи в три всадников, спустилась с высоты и поскакала наперерез обозу, а остальные ринулись на арьергард. Заблистали выхваченные из чехлов винтовки, раздался выстрел, другой, все жарче и жарче, – и, наконец, все слилось в неумолкаемый грохот орудий и дробь ружейного огня. Тихо отступали стрелки, делая то шаг назад; то два вперед. Пешие горцы надвигались так близко, что можно было видеть в лицо каждого; но, как уже было говорено, атаки массами им не удавались. Так провожали горцы арьергард до памятников, откуда начинался спуск в долину. Высота была отлогая и широкая. Пехота горская раздвоилась, из-за нее вихрем вынеслось человек пятьсот всадников. Шашки наголо, с распущенными поводьями, эти кавалеристы, казалось, должны были смять все, что попадется им по дороге. Но надо было видеть и стрелков, выжидавших бешеной атаки. Спокойные, серьезные лица и уверенность в себе ручались, что атака будет отбита. На штык нечего было надеяться, потому что его не было; один огонь должен был остановить атаку. На сто шагов, роты встретили горскую конницу таким огнем, что и теперь не даешь себе отчета, были ли это штуцера, с трудом заряжавшиеся, или скорострельные винтовки? Лошади горцев замялись; наконец, шагах в десяти и совсем остановились; два или три всадника ворвались в колонну, но были сорваны с коней и убиты.

Атака не удалась. Пока горцы успели повернуть лошадей, их расстреливали почти в упор. Спешенные, под которыми были убиты лошади, бросались на колонну и погибали под выстрелами. Экстаз солдат был так велик, что из рядов вырывались смельчаки навстречу бросавшимся горцам. Прапорщик Пащенко и подпоручик Бутми-де-Кацман ранены, но не оставляют строя; – наскоро перевязав раны, они продолжают командовать своими взводами. В артиллерии почти вся прислуга перебита. Командир взвода, поручик Веденский, вооружается банником, становится за первого ну-мера и сам заряжает орудие. Стрелки оказывают чудеса храбрости: – юнкер Нордстрем, с горстью людей, почти из рук горцев, вырывает тела убитых солдат, брошенных линейным батальоном. Солдаты дерутся почти в одиночку. Рядовой Дадарчук врывается в ряды горцев и, осыпаемый градом шашечных ударов, весь облитый кровью, возвращается к товарищам, волоча за собою труп убитого им горца. Схватки на каждом шагу, ни одна из сражающихся сторон не поддается. От порохового дыма становится трудно дышать. Арьергардная колонна охвачена со всех сторон, везде идет одинаково ожесточенная борьба. Атака следует за атакой, но всякий раз отражена. Удача за удачею в кремень превратила этих пехотинцев; – всякий удар об них извлекает только огонь. Снег залит кровью; но это не охлаждает горцев, – они становятся еще яростнее.

Видя полную безуспешность кавалерийских атак на фронте арьергарда, Магомет-Эмин послал пехоту ударить в правый фланг этой колонны. Правый фланг прикрывался линейным батальоном. Скрытые лесом и дымом, пешиe горцы подошли к цепи и с гиком бросились на нее. Цепь дрогнула, повернулась кругом и на плечах внесла горцев в середину колонны, к орудиям, в тыл стрелкам. Уже горцы были на орудиях, рубили отвозы; но артиллеристы и второй взвод четвертой роты 19-го стрелкового батальона, первые банниками, и кто чем попало, а стрелки, взявши ружья за стволы, прикладами – выгнали смельчаков, причем не мало их легло близ орудий! Сбитая цепь оправилась, бросилась на горцев и, отбросив их; вступила в свои места.

Главная колонна все это время благополучно и спокойно двигалась. Уже ей оставалось не более полуверсты, или еще менее, до спуска к Белой, как внезапно из-под горы, навстречу авангардному батальону, вышли тысячи полторы горцев и, опустившись на колена, открыли непрерывный огонь. Батальон, шедший в авангарде, остановился, пораженный от неожиданности. Горцы усилили огонь. Возбуждаемые начальниками, солдаты крикнули «ура!» Горцы, показывая вид, что уступают, скрылись под гору; но не прошел батальон и двадцати шагов, как навстречу ему вышла новая партия. Батальон снова остановился, окончательно сконфуженный. Горцы начали подвигаться вперед; дело загорелось на всех фасах. Положение было очень плохое;

но, благодаря энергии и смелости подполковника Шестакова, который личным примером поднял упавшую в солдатах бодрость, батальон, следовавший в авангарде, бросился на горцев и штыками проложил себе дорогу к переправе. Боковые цепи протянулись вниз к переправе. Обоз начал спускаться.

До какой степени было настойчиво преследование, можно судить по чрезвычайно медленному движению отряда. В четыре часа утра началось отступление, и только к двум часам пополудни подошли войска к аулу Хапачухабль, сделав в продолжение одиннадцати часов времени переход в четыре версты. Потеря в войсках была весьма значительная; солдаты утомились; – только половина дела была совершена.

Местность, пройденная при таком беспощадном преследовании, была почти открытая и с одним весьма отлогим спуском. Впереди же apьeprapду предстояло спускаться шагов четыреста с высоты крутой, изрытой, одетой лесом, и, спустившись, тотчас переправляться через Белую по весьма глубокому броду.

В артиллерии осталось очень мало снарядов. В пехоте по три, по четыре – не более – патронов. Горцы не удалялись. Подойдя в аулу Хапачухабль, арьергард расположился полукругом, связавшись своими флангами с цепями, которые были протянуты поперек высоты для прикрытия обоза, спускавшегося с горы к переправе через Белую.

Главная колонна была уже на левом берегу реки. Очередь была за нами; но как? без патронов, в составе, почти наполовину меньшем, вследствие убыли раненых и убитых солдат. Горцы, группируясь в различных пунктах, сообразно нашему расположению, очевидно, решились обрушиться всеми силами на apьepгард, при спуске его с горы. Во всех цепях поддерживалась перестрелка, хотя и весьма вяло, по недостатку патронов.

Положение было безвыходное… Спас туман. Пока арьергард обдумывал свое отступление, поднялся туман такой густой, что в пяти шагах, не видно было человека. Не воспользоваться им было бы непростительно, и мы, потихоньку, едва не на цыпочках, спустились с горы, переправились через Белую и присоединились к главной колонне, ожидавшей нашего прибытия.

На ночлег посчитали раненых и убитых. В этот день их оказалось много: у одних стрелков из двух рот выбыло два офицера и 44 нижних чинов.

Горцы тоже дорого поплатились, но это