пороть тех, кто уклонился от пятничных молитв, и наказывать отступивших от исламских обычаев в одежде, которой на мальдивцах было, на его взгляд, слишком мало, и в сексе, которого было как раз слишком много[50].

Возможно, из-за большого количества иностранных купцов, соперничающих за влияние, или из-за множества группировок местной знати, скопивших большие состояния и значительные амбиции, Мальдивские острова славились на весь океан своей нестабильной политической ситуацией. Когда Магеллан попал сюда, султан Калу Мухаммед непрочно сидел на шатком троне, с которого его периодически смещали враги, пользовавшиеся покровительством правителя Каннанора, для которого острова были важны как центр торговли перцем[51].

Каннанор (ныне Каннур) был частью довольно турбулентного мира полуострова Индостан. Здесь португальцы тоже могли воспользоваться политической разделенностью, которая шла на руку новоприбывшим, а также противоречиями между индуистами и мусульманами. Некогда доминировавший во всей Индии Делийский султанат так и не оправился от неудач середины XIV века. Вплоть до 1525 года, когда мусульманские завоеватели, придя из Афганистана, смогли захватить большую часть Индийского субконтинента, здесь процветали индуистские государства, часто сражавшиеся с исламскими соседями и врагами. Разумеется, все эти государства никак не были затронуты мусульманством. В некоторых кругах ислам встречал скептицизм. Например, Кабир из Бенареса, которого считают своим как индуисты, так и мусульмане, был скорее поэтом светского направления:

Чувствуя власть, ты обрезаешь себя —

Но я не могу этого понять, брат.

Если твоему Богу угодно обрезание,

Почему ты с ним не родился сразу?

Индуисты в глазах Кабира были немногим лучше:

Если эта одежда делает тебя брахманом,

То что наденет твоя жена?..

Индуисты, мусульмане, откуда они все взялись?[52]

В деле противостояния распространению ислама отвращение было более эффективным, чем скептицизм. Индуисты, как правило, яростно сопротивлялись мусульманской пропаганде. Самым воинственным индуистским государством была, вероятно, Виджаянагара (название переводится как «город победы»), чья одноименная столица укрывалась за 100-километровым кольцом уложенных в семь кирпичей стен. Раджи Виджаянагары называли себя «владыками Восточного и Западного океанов». Согласно изречениям правителя начала XVI века, «монарх должен улучшать гавани своей страны и способствовать торговле, чтобы без труда завозить лошадей, слонов, драгоценные камни, сандаловое дерево, жемчуга и другие товары… Заставь купцов из дальних иностранных государств, которые закупают слонов и хороших лошадей, торговать только с тобой… Ежедневно принимай их у себя и дари подарки. Пусть они получают достойную прибыль. И тогда эти товары никогда не попадут к твоим врагам»[53].

Однако в реальности столица государства находилась очень далеко от моря, а дальние провинции контролировать было непросто. К 1485 году соседи Виджаянагары не только стали препятствовать дальнейшему расширению, но и поставили под угрозу само ее существование. Налоги, собранные в океанских портах, не доезжали до столицы. Маршруты между ними захватили мусульманские правители. Когда Магеллан прибыл в Индию, Виджаянагара оправилась от потрясений, но лишь частично. Независимые, но враждебные друг к другу прибрежные государства предоставили португальцам возможность выторговать себе места для ведения коммерческой деятельности или попросту их захватить.

В 1505 году Магеллан в составе португальской экспедиции, которая должна была обманным или насильственным путем урвать долю в торговле перцем и текстилем, попал на Малабарский берег, где росла большая часть выращиваемого во всем мире перца. Здесь благодаря нескольким крепостям мусульманские султаны собирали дань со своих индуистских подданных и полностью доминировали в торговле – возможно, дело было еще и в «замечательной солидарности», которую один историк усмотрел у мусульман Кералы[54]. Через Каликут (ныне Кожикоде), Каннанор (сейчас Каннур), Кочин (современный Коччи) и Квилон (теперь Коллам) вывозилась большая часть перца для зарубежного рынка – главным образом в Китай. Происхождение самых знатных семейств невозможно уверенно установить из позднейших хроник, которые окутывают их фигуры туманом мифа: одни были местными, другие из Гуджарата[55]. Но независимость им удалось обрести благодаря ослаблению власти Виджаянагары, к тому же торговля перцем по всему миру позволила им удерживать власть или оспаривать ее друг у друга. Каликут, где Магеллан получил первый боевой шрам, был самым успешным городом с военной точки зрения. Он обоснованно претендовал на гегемонию в регионе, что вызывало неприязнь у соседей-соперников. Превосходство Каликута так раздражало их, что, когда прибыли португальцы, они сразу заключили военные и торговые союзы, хотя саморин – наименование правителя Каликута – пытался от них отделаться. В Каликуте, согласно итальянскому путешественнику начала XVI века, «море билось в стены домов», скученных в центре города, однако еще на 10 километров простирались довольно просторные пригороды. Скромный внешний вид города скрывал его богатство: жилища были низкими и легкими, крытыми соломой, поскольку грунтовые воды, на которых стоял город, не позволяли заложить глубокий фундамент. Однако армия правителя Каликута, по слухам, состояла из сотни тысяч воинов[56].

Далее к северу располагался весьма богатый мусульманский султанат Гуджарат, чье благосостояние зиждилось на промышленном производстве хлопка, выкрашенного индиго, и общей конкурентной коммерческой культуре мусульманских и джайнистских торговых домов.

Махмуд-шах Бегара в 1484 году отвоевал Чампанер у индуистских властителей и начал масштабную перестройку города, о которой до сих пор можно судить по впечатляющим руинам дворцов, базаров, площадей, садов, мечетей, цистерн для орошения и искусственных озер. Местные мастерские изготавливали шелка, текстиль и оружие, а за городскими стенами разрешалось строить индуистские храмы. Самый могущественный из подданных султана Малик Аяз прибыл в Гуджарат, вероятно, в 1480-х годах в качестве раба: хозяин подарил его султану, восхваляя его доблесть и искусство в стрельбе из лука. Малик получил свободу либо за храбрость в бою, либо, по другой версии, за то, что застрелил ястреба, испражнившегося на голову султана. В награду он получил наместничество в районе, куда входили руины древнего порта, показавшиеся из джунглей незадолго до Малика благодаря его предшественникам. Он стал привлекать корабельщиков из Красного моря, Персидского залива, Малакки, Китая и Аравии, чтобы воротами в северную часть Индии для них стал именно Диу. Его стиль жизни соответствовал масштабу организованной им торговли. Когда он приехал к султану, его караван состоял из 900 лошадей. На него работали 1000 водоносов, а гостям он подавал блюда индийской, персидской и турецкой кухни на фарфоровых тарелках[57].

Малайский мир, где Магеллан действовал с 1511 по 1513 год, включал континентальную Юго-Восточную Азию. В начале XV века началась ползучая китайская экспансия, и к приходу в регион португальцев китайцы пользовались здесь всеобщей ненавистью. Однако после 1430-х годов династия Мин решила отказаться от заморского империализма и оставить соседние государства в покое, так что теперь они боролись уже друг с другом. Тайское государство – предтеча современного Таиланда – определенно имело желание расширяться и к началу XV века