Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет времени на игры? Сказал Микали. «Похоже, он скучный пес».
«Мне говорили, что он любит мальчиков, но это могут быть слухи. Одно можно сказать наверняка. Музыка занимает очень низкое место в его списке приоритетов».
Микали улыбнулся. «Ну, ты не можешь выиграть их все. Но вы и Посол, возможно?»
Мелос спустился с ним к главному входу. «Я был опустошен, услышав о несчастной смерти твоего дедушки. Должно быть, это стало для меня ужасным потрясением. Вернуться на концертную площадку так скоро после… Я могу только сказать, что ваше мужество наполняет меня восхищением».
«Это довольно просто», — сказал Микали. «Он был самым замечательным человеком, которого я когда-либо знал».
— И безмерно гордится тобой?
— Конечно. Не продолжать сейчас, хотя бы ради него, было бы величайшим предательством, какое только можно вообразить. Можно сказать, что эта поездка в Париж — мой способ зажечь свечу в его память».
Он повернулся и спустился по ступенькам к своей арендованной машине.
* * *
В тот день у него была репетиция с Лондонским симфоническим оркестром. Дирижер был на высоте, и они с Микали сразу же нашли общий язык. Тем не менее, он попросил провести еще одну репетицию на следующий день между двумя и четырьмя, поскольку концерт был в половине восьмого вечера. Микали согласился.
В половине шестого вечера того же дня он ждал в старом «ситроене» на стоянке на Версальской дороге недалеко от самого дворца. Жарро был за рулем.
— Если бы ты только сказал мне, что все это значит? — проворчал он.
— Позже. Микали предложил ему сигарету. — Ты сказал, что если я когда-нибудь чего-нибудь захочу, я приду к тебе, не так ли?
— Да, но…
В этот момент мимо проехал черный «Мерседес» с греческим вымпелом, и Микали настойчиво сказал: «Гонитесь за этой машиной. Не нужно спешить. Ему не больше сорока».
«Это не имеет смысла», — сказал Жарро, отъезжая. — Не в такой куче, как эта.
«На самом деле все просто», — сказал Микали. — Полковнику нравится пейзаж.
— Тот самый полковник?
«Просто заткнись и продолжай ехать».
«Мерседес» поехал по дороге через Медонский лес, парк в это вечернее время тихий и пустынный. Он начал отдаляться. В этот момент мимо них на большой скорости пронесся мотоциклист с включенными мигалками, зловещая фигура в защитном шлеме, защитных очках и темном плаще с капюшоном, за спиной у него был карабин-пулемет.
Он исчез на дороге, проезжая мимо Мерседеса. — Ублюдок, — выплюнул Жарро в окно. «В последнее время много этих свиней из CRS разъезжают на этих шикарных мотоциклах. Я думал, они должны были быть только спецназом».
Микали мягко улыбнулся и закурил еще одну сигарету. «Ты можешь притормозить. Теперь я знаю, как это сделать.»
— Что делать, ради всего святого?
Так сказал ему Микали. «Ситроен» резко вильнул, когда Жарро резко затормозил и съехал на обочину.
«Ты сумасшедший. Ты должен быть. Тебе это никогда не сойдет с рук.»
«О, да, я сделаю это с твоей помощью. Ты можешь снабдить меня всем, что мне нужно».
«Черта с два я это сделаю. Послушай, ты, безумец, голос по телефону — это все, что нужно Уверенному.»
— Какой же ты толстый, глупый человек, — спокойно сказал Микали». I» m John Mikali. Я играю в Риме, Лондоне, Париже, Нью-Йорке. Есть ли какой-то смысл в том, что я мог обдумывать такую безумную идею? Зачем мне это делать? Мой дедушка случайно разбился насмерть с этого балкона. Так сказал суд.»
«Нет!» — дико сказал Жарро.
— В то время как ты, старина, не только дешевый мошенник, что стало до боли ясно, когда ты показал мне всю эту добычу в своем гараже той ночью. Вы также были тесно связаны с ОАГ».
«Никто не может этого доказать», — дико сказал Жарро.
О, да, они могут. Только ваше имя и даже намек на связь с ОАГ, и это Пятая служба, разве не так они называют отряд сильной руки — барбузы? Половина из них твои старые приятели из Алжира, так что ты знаешь, чего ожидать. Они разложат тебя на столе, подключат твои интимные места, а затем нажмут на выключатель. Ты расскажешь им все до мельчайших деталей в течение получаса, только они тебе не поверят. Они будут продолжать, просто чтобы посмотреть, все ли у них есть. В конце ты будешь мертв или пускающим слюни идиотом».
— Хорошо, — простонал Жарро. — Не продолжай. Я сделаю это.»
«Но, конечно. Видишь ли, Клод, все, что тебе нужно делать, это жить правильно. А теперь давай выбираться отсюда.»
Он опустил окно и позволил вечернему воздуху охладить его лицо. Он уже много лет не чувствовал себя таким по-настоящему живым, каждый его нерв был натянут до предела. Это было похоже на тот последний, заключительный момент за кулисами перед выходом на свет к пианино, а затем аплодисменты нарастают, поднимаясь огромными волнами…
Было чуть больше шести часов вечера следующего дня, когда Парос, посольский шофер за рулем «Мерседеса», повернул, Версаль слева от него, и въехал в Медонский лес. Сержант Алеко сидел рядом с ним. Петракис сидел на заднем сиденье, лицом к полковнику Василикосу, который изучал досье. Стеклянная панель была закрыта.
Весь день шел сильный дождь, и в парке было пустынно. Парос, как обычно, не торопился и в быстро сгущающихся сумерках заметил огни у себя за спиной. Сотрудник CRS в темном форменном плаще и шлеме остановился рядом и махнул ему рукой. С поднятым от дождя воротником и темными очками Парос вообще не мог видеть его лица.
— КРЕДИТЫ, — сказал Алеко.
Стеклянная панель открылась. Полковник Вассиликос сказал: «Выясни, чего он хочет».
Когда Mercedes затормозил, чтобы остановиться, сотрудник CRS вышел вперед, слез со своей тяжелой машины BMW и поставил ее на подставку. Он подошел к ним. Его плащ был очень мокрым, а на груди висел карабин-пулемет MAT 49.
Алеко открыл дверь и вышел. — В чем проблема? — спросил он на плохом французском.
Рука сотрудника CRS вылезла из кармана, держа автоматический кольт 45-го калибра того типа, который был выпущен
