В этот час даже здесь было достаточно тихо и пусто. Он проходил мимо приоткрытых дверей, откуда-то слышались крики и стук костей по столам, на порогах сидели старики в обносках. Изредка встречались группы грязных девиц самого разного возраста, и их обноски были чуть ярче, а грубые лица набелены мелом и подкрашены углём и свекольным соком. Некоторые из них смело кидались к нему, хватая за руки и игриво приглашали зайти к ним, но он либо ловко уворачивался от них, либо отстранял и бросал из-под капюшона мрачный взгляд, от которого они поспешно ретировались на прежнее место, чтоб снова стоять там в ожидании случайного клиента. Чем дальше в трущобы он заходил, тем пустыннее становилось на улицах. Теперь двери и окна были тщательно закрыты, прохожие почти не встречались, и только крысы пугливо перебегали улицу, ныряя в щели меж камней.

Спустя какое-то время он замедлил шаг, раздумывая на какую из центральных улиц, пересекающих Королевскую, он выйдет, если сейчас свернёт на север, и неожиданно услышал позади торопливые шаги. Он резко обернулся и замер, вглядываясь вдаль улицы, но не увидел ничего. Здесь не было фонарей, и только подсвеченное синевой небо струило свой призрачный свет, едва выделяя в темноте контуры предметов. Какое-то время он прислушивался, но не услышал ничего, кроме писка крыс и лая бродячей собаки где-то далеко. Он снова пошёл своим путём, внимательно прислушиваясь, а потом, дойдя до какого-то переулка, резко свернул туда и замер. И в этот раз он ясно расслышал шаги и приглушённые голоса. Не желая столкнуться в таком месте с шайкой уличных головорезов, он пошёл по узенькой улочке. Она становилось всё уже, превращаясь в щель, и в какой-то момент ему показалось, что если так будет и дальше, то он просто не сможет протиснуться в неё, но в этот момент он снова оказался на извилистой улице, петляющей между хаотично стоящих развалюх.

Он снова двинулся в прежнем направлении и неожиданно отшатнулся в сторону, заметив сбоку движение. Несколько человек, выскочив из-за угла, кинулись на него, но он, увернувшись от одного, оттолкнул другого и прижался к стене, вытаскивая из ножен меч. Их было слишком много на него одного, семь человек в тёмных плащах встали, отрезая его от остальной части улицы. Он заметил, что они не торопились доставать оружие, хотя внимательно следили за ним, готовясь к нападению. Объяснение этому могло быть только одно: они собирались не убить, а захватить его живым, и это были явно не уличные грабители.

На какое-то мгновение Марк замер, оценивая ситуацию. Чуть слева виднелся угол дома, а за ним — узкий тёмный провал, который мог быть ещё одной улицей или просто проходом между домами. Это был шанс вырваться из кольца преследователей, и Марк, сжав меч, ринулся на тех двоих, что преградили ему путь к этому проходу. Должно быть, они не ожидали столь стремительной и целенаправленной атаки, потому что не успели ничего предпринять. Ударив одного мечом в бок, второго он оттолкнул в сторону сильным ударом плеча и кинулся в темноту. Он бежал между двумя высокими стенами, слыша позади топот и крики, и моля всех богов, чтоб не оказаться в тупике, что было вполне возможно в этом безумном лабиринте.

Наконец, он выбежал на широкую улицу, где мелькали над низкими дверями маленькие фонарики и снова свернул на восток. Крики становились всё ближе, а потом из переулка справа ему наперерез бросился человек с кинжалом. Марк на ходу отбил его клинок и, развернувшись на ходу, ударил его в плечо, при этом сзади на него налетел ещё один. Что-то больно обожгло руку выше локтя. Он почувствовал, что от удара в спину падает на землю и, не пытаясь удержаться на ногах, сам бросился на грязную брусчатку, перекувырнулся, уходя в сторону, и, снова вскочив на ноги, побежал.

Эта погоня продолжалась не так долго, но он уже перестал понимать, где находится. Его преследователи не отставали, они неслись за ним, как стая голодных псов. В какой-то момент он вылетел на небольшую площадь и увидел впереди высокую решётку покосившегося забора, за которым, как призраки, стояли посеребрённые бледным светом деревья. Решив, что это заброшенный сад, в котором легче будет спрятаться от погони, он устремился вдоль решётки и вскоре увидел старинные кованные ворота. Их створки были сдвинуты, но так покосились, что между ними оставалась довольно широкая щель. Уже втискиваясь в неё, он вдруг сообразил, что в этой части города нет и не может быть никаких садов. Но он был уже по другую сторону ворот и побежал по заваленной бесцветной сухой листвой аллее к высокому зданию. На какой-то момент он замедлился и, бросив взгляд в сторону, похолодел. Там из густой листвы среди голых ветвей низкого кустарника виднелись покосившиеся надгробия, между которыми перелетали призрачные синеватые огоньки.

Он вдруг узнал это место и замер в ужасе, а следом, как подтверждение его догадки, послышалось рокочущее глухое рычание, а потом басовитый лай, словно доносившийся из огромной пустой бочки. Он рванулся в сторону, запнулся обо что-то и полетел в траву, едва успев выставить перед собой руки, чтоб не упасть на могильную плиту лицом.

Упав, он откатился в сторону, слыша где-то недалеко полные ужаса и боли вопли и свирепое рычание призрачного пса, а потом отполз подальше и замер, присев на траву и прижавшись спиной к какому-то надгробию.

Он напряжённо вслушивался в тишину. Крики давно смолкли, как и рычание пса. А потом он услышал тяжелые удары лап о землю и вжался в каменную стенку, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Он ничего не увидел, но услышал дыхание зверя, которое приближалось. Тяжёлая лапа наступила на его колено, и в следующий миг что-то ледяное коснулось его лица, словно кто-то провёл по его щеке смоченным в ледяной воде платком. Он кожей почувствовал леденящее дыхание, а потом услышал повизгивание и мокрый нос ткнулся ему в щёку.

— Ты узнал меня, — пробормотал Марк, поднимая руку, и его пальцы погрузились в жёсткую косматую шерсть.

Призрачный пёс радостно отплясывал на его ногах и лизал его лицо, стараясь подсунуть лохматую голову под его ладони. Марк, наконец, успокоился и на ощупь отыскал стоячие уши, чтоб почесать их. Пёс замер на мгновение, прижимая голову к его рукам и снова начал радостно повизгивать.

Марк почёсывал и гладил его, как делал бы с обыкновенной собакой, тем более что в такой темноте и обычного пса было бы не так