— Александр! — Варенька уже была возле своего жениха. — В чем дело? Вы поранились!

Но офицер не смотрел на нее. Он смотрел лишь на Амалию, и взгляд его можно было назвать каким угодно, только не дружелюбным.

— Добрый вечер, господин барон, — очень вежливо промолвила баронесса Корф. — Давно не встречались, не так ли? Кстати, кто это с вами, Александр Михайлович?

«Опростоволосилась, да еще как!» Сердце Евдокии Сергеевны пело. Нет, она всегда подозревала, что ее старая подруга — недалекая особа, но чтобы вот так проштрафиться…

— Ах, какой пассаж! Какой пассаж!

Иван Андреевич недовольно поглядел на супругу. Он редко видел ее такой оживленной, и оживленность ее ему не нравилась.

— Право, ma ch?re,[10]— забурчал он, — иногда я тебя не понимаю, честное слово. Вы, женщины…

— А тут и понимать нечего, — перебила его Евдокия Сергеевна. — Как угодно, но это просто… Просто невозможно! Да и неприлично, наконец!

— Что именно? — уже в изнеможении спросил тайный советник.

— Будто ты не понимаешь, Иван Андреевич! — Евдокия Сергеевна на всякий случай оглянулась — не подслушивает ли их кто. Но подслушивать было решительно некому, да и незачем, ибо все уже и так обо всем догадались. — Варенька, ее племянница, ведь с женихом пришла, а жених — барон Корф. Анна же Владимировна пригласила на вечер еще и баронессу Корф! Теперь ты понял?

— Постой, — оторопел советник, — так она что, его жена?

— Бывшая, — значительным шепотом ответила Евдокия Сергеевна. — Бывшая, ты понимаешь, Иван Андреевич? — Веер затрепыхался в ее руке вдвое энергичнее прежнего. — Quel scandal![11]

Иван Андреевич оглянулся на баронессу, вытер платком лоб и подумал, что он и сам не отказался бы оказаться мужем баронессы Корф, хотя и бывшим. Впрочем, Иван Андреевич был женат достаточно долго, чтобы знать, какие мысли надо держать при себе. Он только поглядел на длинную жеваную шею своей жены и тихо вздохнул.

Вокруг раненого офицера меж тем хлопотали Анна Владимировна и Варенька. Доктор Венедикт Людовикович быстро и аккуратно перевязал ему руку, а Глаша убрала осколки стекла.

— Однако и сила у вас, — буркнул доктор, когда все необходимые процедуры были закончены. — Голой рукой раздавить бокал… — Он покачал головой.

— Я знал одну певицу, которая делала то же самое, но лишь силой своего голоса, — вмешался композитор.

Барон Корф покосился на него брезгливо, как на неизвестное науке, но чрезвычайно противное насекомое, и пошевелил пальцами раненой руки. Графиня Толстая, которую происходящее чрезвычайно забавляло, улыбнулась. Хотя мало что знала о баронессе Корф и лично с ней никогда не встречалась, она была рада, что та, по-видимому, попала в неловкое положение. Что может быть смешнее, чем явиться в гости с любовником и застать там собственного мужа с его невестой? Возможность того, что спутник баронессы вовсе не являлся ее сердечным другом, даже не приходила графине в голову.

— Вам лучше? — тревожно спросила Варенька у своего жениха.

Не отвечая, барон поднялся на ноги, но стоило ему сделать столь простое движение, как Амалия, хотя между ними находились рояль и несколько стульев, тотчас же отступила на шаг назад. Она и сама не заметила, как возле нее мгновенно возник Билли. Обостренным чутьем молодой человек сразу же уловил царившую в атмосфере напряженность, и сказать, что она не пришлась ему по душе, значит не сказать ничего.

— Это он? — спросил Билли одними губами. — Твой муж?

Амалия с треском раскрыла веер и стала им обмахиваться. У нее было недюжинное чувство юмора, редкое для женщины, и ситуация мало-помалу стала казаться ей комичной.

— Мы разведены, — коротко обронила она.

Настолько коротко, что Билли понял: дальше расспрашивать бесполезно. Однако он был слишком предан Амалии, чтобы принять существующую ситуацию как есть. Приятный — ну хорошо, ни к чему не обязывающий вечер на глазах превращался в удовольствие весьма сомнительного толка, и Билли решил: пора что-то предпринять. Он тяжко вздохнул и с мученическим видом потер висок.

— В чем дело? — спросила Амалия, когда он повторил сей маневр два или три раза.

— У меня голова болит ужасно, прямо раскалывается, — пожаловался Билли, глядя на нее честнейшими карими глазами. — Может быть, вернемся в гостиницу?

Амалия улыбнулась, и, заметив эту улыбку, обращенную к другому, статный светловолосый офицер с перевязанной рукой сделался еще мрачнее.

— А как же хиромант? — поинтересовалась баронесса. — Ты ведь хотел спросить у него, что тебя ждет?

— Ничего меня не ждет, — упрямо объявил Билли, только что заделавшийся отчаянным скептиком. — Мы уйдем отсюда, только и всего. Может, даже успеем в театр ко второму акту. — Он перехватил иронический взгляд Амалии и надулся. — И вообще, у меня так голова болит, врагу не пожелаешь!

— Нет, — всего-то и произнесла его собеседница, отчего Билли тут же сдался.

— Ну хорошо, совсем не болит. Только какого черта мы тут забыли?

— Я не уйду, — отрезала Амалия. — Иначе он будет думать, что я его боюсь. Так что мы остаемся. — И она мило улыбнулась добрейшему Павлу Петровичу, который от смущения не находил себе места.

Но тут Анна Владимировна, улучив минутку, пригласила дорогих гостей к столу. Муж подошел к ней. Он чувствовал себя виноватым — ведь именно ему пришла в голову мысль пригласить на вечер баронессу.

— Аннушка, — прошептал он, — ты разве не знала, что Варенькин жених — господин Корф?

Анна Владимировна горько покачала головой.

— Твоя сестра мне ничего не сказала. Все твердила: жених да жених. Мол, офицер, выгодная партия, а имя даже не назвала. Но тебе-то она наверняка сказала! Как же ты не мог сообразить такую простую вещь?

Павел Петрович тяжело вздохнул и признался:

— Она, кажется, упоминала его имя, да я забыл. Ох, грехи наши тяжкие!

Глаза Анны Владимировны увлажнились. Ах, как бедный Павлуша переживает!

— Ничего, — ободряюще сказала она, — бог милостив. Проследи только, чтобы рядом их не посадить.

Тут выяснилось, что, по замыслу самой Анны Владимировны, жених Вареньки и госпожа баронесса как раз и должны были оказаться на соседних местах. Павел Петрович в отчаянии схватился за голову, но на помощь отцу очень своевременно пришел Митенька, высказавший весьма практичное предложение — он сам сядет рядом с баронессой, а господин барон займет его место. По другую руку от разведенной жены окажется ее родственник из индейских прерий, так что все приличия будут совершенно соблюдены.