пояс астероидов, и её можно связать с декадой – циклом, сравнительно редко используемым людьми. Данный цикл не особо практичен…

Большую космическую стрелочку по имени Юпитер, как ты уже догадался, мы символически свяжем с месяцем. Хранители знаний о циклах времени приписывают Юпитеру социально-общественные и властные функции, я же напомню, что месяцы года объединяются в четыре сезона – четвертичный цикл смены времён года. К примеру, человеческая цивилизация, со всеми её социально-общественными проблемами, сильно зависит от климата. Весна и лето объединяют крестьянство одной общей целью, мобилизуют народные массы в битве за урожай…»

«Неурожаи ведут к голоду – типичной причине народных восстаний и крестьянских войн, – тут же развил великий князь хорошо знакомую ему тему. – Голод и неурожай опустошают государственную казну, заставляя власть выжимать из народа все соки, а это кратчайший путь к социальному взрыву и кровопролитию…»

«Ты же понимаешь, что социальный взрыв невозможен в масштабе одной-единственной личности, – со смешком продолжил незваный гость. – Проблема одного-единственного индивидуума – это проблема единичной личности; люди же размножаются, объединяются в семьи, род, племя, народ, государство. Проблема одного человека, зачастую надуманная, становится проблемой всего государства, а проблемы одной страны с лёгкостью противопоставляются проблемам другой страны…»

«Таким образом и зарождаются конфликты и войны, – заключил хозяин тела. – М-да, конфликт вряд ли возможен без общества: конфликтовать с самим собой как-то смешно и нелепо…»

«Приятно иметь дело с умным человеком… На очереди Сатурн, отсчитывающий год за годом! – провозгласил вселенец. – Мои года – моё богатство. Хранители знаний о циклах времени называют Сатурн планетой-индикатором большого несчастья, ибо возраст приносит с собой не только мудрость и опыт, но и кучу проблем со здоровьем, маразм и слабоумие…»

«Так оно и есть, сомнительное у нас с тобой богатство, тёзка… – Упоминание о здоровье вызвало у сына Александра II тяжёлый вздох. – Что там у нас на очереди? Уран?»

«Нет, Хирон», – отозвался незваный гость из будущего.

«Хирон? – удивился хозяин тела. – Кентавр из греческой мифологии?»

«Этим именем назвали планетоид, вращающийся между Сатурном и Ураном; его откроют лет через восемьдесят, – разъяснил Муромцев. – Функция этой стрелки – комбинировать, соединяя абсолютно разноплановые вещи, возводя условности в ранг закона. К примеру, века (столетние циклы) – это искусственная попытка загнать энное количество лет в удобную и практичную десятичную систему счисления».

«Чем же тебе не угодила десятичная система?» – хмыкнул великий князь.

«Так не вписывается она в реликтовые календарные циклы, заданные Всевышним для этого мира, не монтируется и с объективными космическими ритмами, – ответил старлей. – Столетия, придуманные для удобства подсчёта времени, люди складывают в тысячелетия, в десятки и сотни тысяч лет – такие же притянутые за уши условные циклы, как и столетия. Причина в том, что ничтожно малая продолжительность человеческой жизни позволяет лишь умозрительно воспринимать даже такие циклы, как прецессия и галактический год… А теперь угадай, что можно сделать, используя знания о циклах времени?»

«Никому не удавалось захватить мир со всеми его богатствами, – вздохнул Владимир Александрович. – Ни грекам, ни ромеям, ни гуннам, ни арабам, ни испанцам… Стой! Ты же говоришь не о народах и нациях, и не о религиях?»

«Ага, догадался! И народы, и нации, и религии не могут существовать вне времени; Время везде и всюду, – хихикнул вселенец. – Вдох – выдох; вот она, цикличность любого процесса. Если всё делать вовремя, встраиваясь в естественные циклы времени, то можно навязать миру иную систему ценностей и заставить человечество играть по иным правилам… Как говорится, только бизнес, ничего личного…»

«А как же быть с верой в Бога?» – мысленно содрогнулся хозяин тела.

«Духовные потомки фарисеев за две тысячи лет превратили религии и веру в оружие и товар с помощью чуждых им, но жизненно необходимых знаний о законах времени, – ответил Муромцев. – Современные религии и веру, кстати говоря, фарисеи-ростовщики ловко противопоставили древнему учению о циклах времени, в результате чего человечество погрузилось в жуткий махровый материализм. Апофеозом кондового материализма стал управляемый конфликт двух общественных формаций – капитализма и социализма, загнавший мир в электронно-банковский концлагерь…»

С наступлением темноты казаки Его Императорского Величества Конвоя окружили беседку со всех сторон, провожая подозрительными взглядами каждого, кто проходил по дорожке в какой-то дюжине метров от тонких стен. Словно назло, после захода солнца количество гуляющего народа возросло – господа офицеры с дамами и без оных то и дело забредали в этот уголок парка. До слуха Владимира Александровича то и дело доносились обрывки чьих-то фраз и тихий женский смех.

– А слышали ли вы, господа, как наш вице-адмирал ругается на мандаринско-китайском языке? – По дорожке, похоже, проходила весёлая компания из нескольких молодых офицеров, причём без сопровождающих лиц в виде представительниц прекрасного пола. – Несколько дней назад, когда лично распекал нерадивых матросов…

– Слышали… Слышали, – тотчас отозвалась пара молодых голосов. – Петь, мы же рядом с тобой стояли, запамятовал, что ли?

– Сейчас припомню те китайские словечки… Кастомный хуавей тебе в верхний порт и заключенный хай-сенс в нижний, – подражая упомянутому вице-адмиралу, произнёс четвёртый голос. – Странные ругательства, никогда не слыхал подобных.

– Андрюха, так это же китайские ругательства, а не русские, – засмеялись трое приятелей. – Чего только ни наслушаешься, побывав в Китае.

– Может, это японские ругательства, а не китайские? – возразил четвёртый. – Не забудьте, господа, что Алексеев бывал и в Японии.

– Нет, хуавей – явно китайское словечко, – безапелляционным тоном знатока заявил один из молодых офицеров, к слову говоря, сам ни разу в жизни не побывавший в Поднебесной. – Да, а я ещё слышал, как вице-адмирал обозвал одного кондуктора маоцзэдуном, втайне мечтающем о культурной революции на нашем «Егории Победоносцеве».

– Точно! Тот кондуктор потом всё выспрашивал, что это за зверь такой, этот маоцзэдун, и какое отношение он имеет к бунтовщикам и инсургентам, – дружно заржали приятели. – Ох, как же насмешил он тогда вахтенного начальника!

Четвёрка молодых офицеров с броненосца «Георгий Победоносец» растаяла в темноте, не подозревая, что в трёх десятках метров за их спинами судорожно хватает ртом воздух родной дядя самого императора всероссийского Николая II.

Владимиру Александровичу неожиданно захотелось хлопнуть пару рюмашек водочки, но он не мог даже пошевелить рукой или вымолвить хотя бы словечко, чтобы подозвать официанта. По вискам текли крупные капли пота, по спине фланировал легион мурашек, но на всё это великий князь не обращал никакого внимания.

«Походу, у нас только что обозначилась первая общая задача – установить контакт с точно такой же парочкой, что и мы с тобой, – без толики сарказма, на полном серьёзе заметил вселенец. – Вице-адмирал Алексеев… Что он за крендель и с чем его едят?