—Ты говорила, что вы с Линн давно не виделись, насколько давно? — поинтересовался Лукас, и Райнона в удивлении подняла на него глаза.

—Около десяти лет, с тех пор, как обе окончили школу, — ответила она, поигрывая вилкой.

—Должно быть, она тебя озадачила своей просьбой, — решил Лукас. — Чужой ребенок — такая обуза.

—Дети всегда не игрушки, — кивнула она. — Но это же не значит, что их вовсе не надо иметь.

—Правда? — цинично сказал он, и его тон девушке не понравился.

—Что ты предлагаешь? — напрямик спросила она. — Допустим, отцом окажется Кристо. И что? Если Аннабель для тебя обуза...

—Считаешь, я тоже попытаюсь избавиться от нее, как это делаешь ты? — закончил за нее Лукас, и она резко подняла голову. — Я обязательный человек, Райнона. И сделаю все возможное для Аннабель.

—Я вовсе не собираюсь от нее избавляться, — запротестовала девушка, но Лукас пожал плечами.

Очевидно, не поверил.

—Можешь называть это по-своему.

—Я уже готова была уступить опекунство тебе, — признала она, скрепя сердце. — У ребенка должна быть семья, родная семья. Хотя бы один родитель, который реально любит ее. Но теперь... все так изменилось.

—Да, это точно. — Голос Лукаса был тихим, но подчеркнуто уверенным. — Однако кое-что осталось по-прежнему.

—Твой племянник может и не быть отцом Аннабель, — заметила она.

—Возможно, — безоговорочно согласился Лукас. — Но пока еще ничего неизвестно, ты должна оставаться здесь. Когда его отцовство докажут...

—Ты хотел сказать, если...

—Если, — согласился он благосклонно. — Мы это еще обсудим.

Райнона сглотнула. Она бы не хотела узнать, какие именно вещи он собирается с ней обсуждать в этом случае. Что-то вроде того, какое место она займет в жизни Аннабель... У нее была стойкая уверенность в том, что он постарается исключить ее присутствие из жизни ребенка.

Какой же наивной она была, пускаясь в эту авантюру и не предусмотрев всех вариантов и последствий!

—Это именно то, чего ты хотела.

—Нет, это не так.

—Ты же приехала сюда с целью отдать ее, сбыть с рук, — продолжал он равнодушно.

Райнону передернуло от его тона.

—Я хотела передать девочку человеку, который смог бы ее любить. Я надеялась...

Она замолчала, и Лукас, стараясь успокоить свою собеседницу, взял ее за руку. Их пальцы переплелись, крепкие смуглые мужские и тонкие изящные белые женские.

—Я хотела, чтобы у нее была семья.

Лукас молчал. Райнона чувствовала, как его тепло медленно перетекает в ее руку и разливается по телу, превращаясь в настоящее пламя.

Неожиданно страсть ожила в ней с новой силой и стала необходимой и неизбежной, как сама жизнь.

—Я так хочу этого, — внезапно проговорил он, понизив голос и приблизившись к ней.

Голова Райноны закружилась.

И я тоже, хотелось сказать ей, но выговорить этого она не могла.

Лукас интуитивно ощутил желание и согласие девушки, без слов склонился над ней и осторожно встретился с ее губами. Словно жидким раскаленным металлом обожгло все ее внутренности, и сердце затрепетало в груди от страстного предчувствия.

Поцелуй, казалось, длился целую вечность. Лукас всем своим существом показал ей, насколько она желанна, насколько нужна ему.

И насколько — любима.

Но уже в следующее мгновение она вспомнила, кто — он, кто — она, и эта мысль подействовала на нее как ушат холодной воды.

Ни о какой любви и речи быть не могло! Они же едва знали друг друга. Он не мог испытывать к ней сильных чувств.

Это всего лишь вожделение.

Девушка отстранилась и, склонив голову, недовольно поморщилась. Лукас осторожно намотал на палец прядь ее волос. Он сидел так тихо, что она слышала его дыхание.

—Прости, — он выглядел смущенным. — Этого нельзя было допускать.

—Нельзя, — согласилась Райнона потрясенно, хотя тут же ощутила странное чувство, словно потеряла что-то очень дорогое.

Лукас поднялся.

—Видимо, сказываются годы воздержания, — попытался отшутиться он, вновь приняв неприступный вид. — Да, я хочу тебя. С того первого раза, как увидел тебя.

—В баре?

Он немного помедлил с ответом, потом кивнул.

—Да. И это было настоящим чувством. До всей шумихи с ребенком.

Настоящим, теплым и живым. Даже желание может быть иногда тяжкой ношей.

—Надо идти спать, — негромко сказала Райнона и быстро добавила: — Я имею в виду отдыхать.

День выдался долгим и утомительным.

—Да, — согласился Лукас.

Райнона потянулась к своей тарелке, но он движением руки остановил ее.

—Возможно, поцелуй был необходим нам обоим в данный момент, — сказал он. — Это больше не повторится.

Говорил он это скорее для самого себя.

—Ну, спасибо, — отозвалась Райнона сухо.

Когда Лукас ушел, она села на краю ванны и уронила голову на руки.

«Возможно, поцелуй был необходим нам обоим в данный момент»...

Вот, значит, как! Жалость звучала в его словах. Снова проклятая честность и чувство долга.

Ей не нужно было утешение.

Она хотела любви.

И не только для Аннабель, но и для себя.

В этот самый миг ей показалось, что этого у нее никогда не будет.

— Мы уезжаем.

Райнона приподнялась на кровати, натягивая на себя простыню. Аннабель тихонько посапывала. В дверях стоял Лукас, одетый словно для важной встречи.

—Ты о чем? Куда уезжаем?

—А вот о чем: пресса у ворот заповедника, а во всем виноваты твои крики о ребенке, — сказал он и бросил на кровать утренние газеты.

Райнона взяла их дрожащими руками и пробежала глазами кричащие заголовки.

В центре страницы красовалась фотография — увеличенный снимок с любительской камеры: они вдвоем на пляже.

Хорошо еще, что не снимок с их поцелуем.

Комок образовался в ее горле. Она отчаянно сглотнула. Посмотрела на Лукаса.

—Прости...

—Это мы обсудим позже, — сказал он ей резко. — Сейчас надо уезжать. Я заказал частый самолет, который отправляется через двадцать минут. Мы летим в Грецию.

—В Грецию? — удивленно повторила Райнона, и он нетерпеливо взмахнул рукой.

—Да, ради безопасности! Ты с ребенком не можешь оставаться здесь сейчас, когда пресса так и вьется вокруг вас. А узнают, что вас нет, и прекратят преследования. Мне не нужны толки вокруг моего недавно открытого заповедника. И вокруг Аннабель. Мне нужна чистая репутация.