собственные силы к этой масштабной схватке, восстановить численность частей, доукомплектовать их, организовать соответствующую их прочную материальную базу для их дальнейшего продвижения, чтобы быть уверенным в том, что вторая фаза наступления пройдет с теми же быстротой и мощью, что и первая.

Русские военные эксперты советовали именно такой способ действий, но они пользовались слишком малым доверием в Рабоче-крестьянской Красной армии, фронтовые комиссары которой мечтали взять Варшаву любой ценой и в самый кратчайший срок. По мнению этих последних, воля народа должна была преодолеть все эти трудности, преувеличение которых «спецами» было настоящей изменой и контрреволюцией.

Политические комиссары были убеждены в деморализации польской армии; их убежденность основывалась на беспорядочном отходе некоторых наших дивизий, быстром падении Вильны и легком взятии крепости Гродно отрядом красной конницы во время преследования. Они хотели довершить разгром нашей армии немедленным захватом Варшавы.

Действительно, в наши дни сражающаяся армия пускает во весь государственный организм более глубокие и более прочные корни, чем это было когда-либо в прошлом. Связи между армией, государством и нацией теперь настолько важны, что разрыв некоторых из них способен подорвать способность к сопротивлению или даже само существование первой. В данном случае взятие Варшавы, столицы столь молодого государства, могло иметь неисчислимые последствия для морального духа польских войск. Удар мог быть смертельным для армии и возрождающейся республики, чьи традиции были еще хрупкими.

Кроме того, Варшава — это один из важнейших центров материальных сил Польши. Ее разрушение эквивалентно крупной победе на поле сражения. К тому же перенос войны так глубоко внутрь вражеской страны и попытка решить там вопросы, о которых будет рассказано дальше, составляли стратегическую цель войны.

Большой ошибкой большевиков, причиной их последующих катастроф, стала излишняя быстрота их наступления на Варшаву. Тухачевский на севере и Буденный на юге утратили всякое чувство меры, состязаясь в скорости, спеша первый к Варшаве, второй ко Львову. И тот и другой больше руководствовались революционными и политическими сображениями, чем военными.

Помимо того, очевидно, что дискуссии на конференции в Спа, изоляция Польши, продемонстрированная там, перевозбудили воображение большевистских лидеров.

Они отдавали себе отчет в этой изоляции; они хорошо знали общую ситуацию в Европе. Поэтому остались глухи к ноте лорда Керзона, направленной в Москву 14 июля 1920 г., предлагавшей посредничество Англии в мирных переговорах между Польшей и Россией и одновременное прекращение боевых действий на Немане и Буге.

Точно так же они отнеслись к предложениям Керзона от 18 июля 1920 г. Советское правительство увидело в них свидетельство слабости Польского государства и предчувствие английским правительством мировой революции. Примерно 20 июля Москва, правда, согласилась на ведение прямых переговоров с Польшей, но очень скоро стало ясно, что это просто уловка. Делегаты, направленные польским правительством 22 июля в Минск, столкнулись там с такими придирками и получили настолько неприемлемые условия перемирия, что, несмотря на катастрофическое положение польской армии, вынуждены были спасать честь страны и вернуться в Варшаву с пустыми руками.

Затянув, а потом прервав переговоры, Советы раскрыли свои истинные намерения. Они лихорадочно гнали свои войска вперед, вглубь изолированной и, как им казалось, стоящей на краю гибели Польши.

Последствия преждевременного перехода через Неман и Буг

Красные вожди были настолько ослеплены политическими и психологическими соображениями, что, форсируя в начале августа 1920 г. Неман и Буг, не оценили масштабов опасности, которой их подвергало это дерзкое решение. Они допустили частую во время Гражданской войны в России ошибку, общую для войск обеих воюющих сторон, но особенно для контрреволюционных армий, которые проиграли войну в первую очередь по этой причине: они не понимали ни важности тыловых служб, ни сложности положения армии, растянутой по слишком широкому фронту и лишенной возможности получения пополнений в живой силе и материальных ресурсов.

Сообразно с революционными заблуждениями, материальная организация наступления Тухачевского не соответствовала поставленным амбициозным целям. Сам он не придавал должного значения материальной подготовке операций; это подтверждают рассмотренные факты. Его боевые операции страдали от этого, тем более что командиры и штабы его войск не были подготовлены к преодолению материальных трудностей.

Красная армия с трудом удерживала территорию своих переходов восточнее Немана и Буга. Дальнейшее продвижение на Северо-Западном фронте умножало ее трудности настолько, что сил, которыми располагало русское командование, становилось недостаточно. Быстрота и глубина задуманного прорыва были настолько завышенными по причине необходимости снабжать войска боеприпасами и продовольствием обозами на конной тяге, по мере того как они дерзко отрывались от своей базы.

Правда, русские армии продвигались западнее Немана и Буга, вдоль крупных железнодорожных линий, но они не могли использовать этот вид транспорта, остающийся основным в военном плане и в наши дни, несмотря на прогресс моторизации. Они не использовали ни основные пути Гродно — Белосток — Варшава и Брест — Варшава, ни их рокады, сети которых было бы достаточно для снабжения русского Западного фронта. Им в этом мешали излишне быстрое продвижение красных войск, недостаточная интенсивность движения по узкоколейным путям, разрушение нами мостов и эвакуация подвижного состава за Вислу и, наконец, нехватка русского подвижного состава. Итак, следовало признать факт, что конечные станции, которые одновременно являлись и самыми западными пунктами русских перегонов, останутся на Немане и Буге. Здесь должна была остаться база снабжения армий, наступающих на Вислу; там в дальнейшем останавливались поезда, доставлявшие из тыла личный состав и снаряжение на замену.

В силу этого положения вещей 14 августа русские на своем правом фланге вынуждены были отправить обоз с продовольствием и боеприпасами на расстояние до 400 км.

Для решения этой проблемы они не могли даже использовать водные пути сообщения, которые тем не менее существовали; Нарев и Буг текут параллельно направлению русского наступления, но у них не хватало судов. Поскольку у красных армий тогда было недостаточно грузовых автомобилей, все перевозки осуществлялись обозами на конной тяге, с использованием местных повозок.

В период жатвы возможно было организовать снабжение людей и лошадей за счет местного населения, организовав безжалостную реквизицию продовольствия и скота. Также можно было при необходимости организовать лечение раненых с использованием местных ресурсов, дополняемых собственными тыловыми службами. Но в любом случае невозможно было вести бои со столь растянутой и слабо организованной линией снабжения, учитывая ежедневные потребности современных армий в военном снаряжении и суточный расход боеприпасов, поскольку он резко возрос после внедрения скорострельного и автоматического оружия.

Расчеты, сделанные в то время Главным штабом красных, основывались не на научных данных, а на фантастических, что всегда дорого обходится на войне. Войска Тухачевского в своем рывке на запад потеряли свободу маневра вследствие утяжеления их обозов