Я оторопело его откидывала от себя. А Дёмьян это вовсе не стерпел и, взяв Пашку за шиворот, отставил от меня в сторону.

– Целоваться то можно?! – заревел недовольный Пашка.

– Не с ней, – рыкнул Демьян.

Здоровый Дёмка. Паша в его руках, как грелка в пасти Тузика.

– Пока, мальчики, – натянуто улыбнулась я и скрылась за дверью своей квартиры.

Я пела. Горлопанила в душевую лейку, как в микрофон. Мои частые выступления в санузле оставались без зрителей и слушателей. Поэтому я, ничего не стесняясь, заливалась всем, чем желала.  Даже матерщинными частушками. 

Водные процедуры затянулись,  и кожа на пальцах сморщилась.

Взяв полотенце, завернулась в него и вышла в своё ЛИЧНОЕ жилище! Не перестану восхищаться тем, что живу одна.

Только вышла в комнату, как скривилась всем лицом.

Я в квартире не одна.

Это побочный эффект зависимых детей - у родителей есть запасные ключи от квартиры.

– Мама! – возмутилась я. – Это моё жильё!

– Ну, что ты, – Мама с улыбкой поправляла букет роз, что принёс мне Паша.

Она, как Муля посчитала, что в моём жилье обувь снимать не надо. Стояла в своём сером строгом костюме и на каблуках. Утро ранние, а у неё причёска и макияж. И большие серо-голубые очень печальные глаза.

– Что-то случилось? – спросила я, влезая в трусики.  – И Диме скажи, чтобы не ходил ко мне.

– Хорошо, скажу, – натянуто улыбнулась она.

– Мама? – я наспех накинула белую блузку и чёрые брюки. Подошла ближе. Она вкусно пахла дорогими духами. Была мягкая и любимая. – Мама!

– Вера умерла, – у неё потекли слёзы.

Вера, это её родная сестра. Старшая. Жила тётка далеко, в посёлке и наотрез отказывалась переезжать к нам. Мама её очень любила, деньги переводила, ездила часто в гости. А теперь ездить получается и не к кому.

Не была я близка к Вере, её смерть отпечаталась мраком только на моей матери. У меня были документы на квартиру с дарственной. Меня подписывать не приглашали. Оказалось, квартира была переписана на меня до совершеннолетия. Теперь я полноправный владелец квартирки в бараке на берегу озера в глухом рыбацком посёлке. Что тоже хорошо!

Мама такая печальная. А я злилась.

Проблема в том, что Вера умерла год назад.

– И долго мы это будем вспоминать? – постаралась спросить ласково, получилось раздражённо.

Я обняла маму, чувствуя, как содрогается её тело в рыданиях. С мамой я только в подростковом возрасте конфликтовала, сейчас всё встало на свои места. Она родная.

Я за неё очень волновалась.

У неё внешность не в лучшую сторону менялась, и она на этом зациклилась. А Дима, как вино, с возрастом только ценнее. Она переживала, что браку пять лет и может начаться кризис. И в поддержку отчима, готова сказать, что он не такой. Раньше думала, что блудник редкостный, оказалось весь в работе и маму мою любит. И бережёт! А это главное.

Но у мамы тихонечко ехала крыша. Мы с Димой поддерживали с двух сторон. Но шифер уже съехал, остались последние балки, которые держали ненадёжную конструкцию.

– Я так хотела… – плакала она, – чтобы мы с Верой вместе жили.

Она вытирала слёзы белоснежным шёлковым платочком.

– И…, – она взяла из букета розовых роз, что подарил Паша К, маленькую открыточку. – Если тебе не нравится Паша, мы не настаиваем на свадьбе. Последнее слово за тобой.

Я открыла открытку, а там: «Офигенные сиськи и ротик рабочий, давай уже быстрее встречаться».

Придурок. Мне так за него стыдно стало перед мамой. Даже покраснела.

– Мам, он так шутит, – скривила я улыбку, – не умеет красиво говорить, прямолинейный.

– Смотри сама, – она поцеловала меня в щёку. – В любом случае, я на твоей стороне.

– Спасибо, – спрятала открытку за спину.

Как сказать, «на твоей стороне». Это же её инициатива, выдать меня выгодно замуж, чтобы Диме ништяков с этого собрать. А у отчима такой хавальник, что бедная я буду. И Паша К не самый страшный вариант из всех предложенных.

Мамочка ушла. А я быстро стала собираться на работу. Дима попросил в субботу выйти, помочь с таблицами младшему бухгалтеру. И вообще привыкать надо, отчиму помогать.

Наспех попив чая, я унеслась на остановку по морозному осеннему утру. А  перед остановкой мне сигналил новенький Пежо с пижоном за рулём.

Я показала Демьяну неприличный знак и запрыгнула в автобус.

Отчим Дмитрий Евгеньевич Вяземский был владельцем  крупной транспортно-экспедиционной компании, которая занималась перевозкой строительных материалов. Близкие знакомства с владельцами строительных компаний привели к тому, что Вяземский втихаря купил заводик в тайге и решил в него вложиться, организовать производство ОСБ. Это сулило большую прибыль. Поэтому отчим находился в поиске инвесторов и надёжных партнёров.

Дело он задумал глобальное, срыв которого он не переживёт. Для реализации планов ему нужен Егоров.

Алексей Егоров старше, рьянее и делец беспринципный. Паша подрастёт, станет, как его злой отец. Это пока он гуляет, потому что новость о женитьбе его смутила.

Хотя он такой дурак иногда, что я сомневаюсь в его способности к ведению бизнеса.

Здание нашей компании походило на гигантский ангар. Находилось под мостом одной из развязок, среди гаражей и автомастерских.

Мне обещана машинка. А пока её нет, я пробиралась до нашего офиса по плохой дороге, что разбита грузовиками.

Вход в офисы был организован шикарно. Были стеклянные двери, пункт охраны и проходная. Три этажа экономистов, юристов и статистики. На четвёртом заседало начальство.

Я прошла через турникет, поздоровалась с охранниками, которые в курсе, что я дочь владельца фирмы. Они возмущались, почему я пешком хожу.

Могла бы на такси ездить, но это прихоть у меня такая. Нужно быть проще. И в университете никому не говорю, чья дочь и в офисе не выпендриваюсь.

Может зря. Вон с Мулей, как некрасиво получилось.

Бухгалтерия на первом этаже. Все рабочие места отделены друг от друга полупрозрачными перегородками. И я имею свой личный уголок. Совсем крохотный, у входа. Свой компьютер и столик, на котором стояла чашка и фотография. На фото: я маленькая сижу между мамой и тётей Верой. Жалко фотографий, где я с отцом, не существовало. Он погиб в горячей точке до моего рождения.

– Привет, Ирочка,– поздоровалась со мной фифа в сером коротком платье. Я даже имени её не запомнила. Для меня она навсегда «Фифа» с маленьким лицом и острым носиком, что делало её похожей на корпоративную крысу.